Мастер «неофолка» Николай Маценко о своем отношении к выставкам про революцию, деньгам и опыте получения грантов

Фото: Константин Мельницкий

Николай Маценко (наряду с Олегом Тистолом и Мариной Скугаревой) является незаменимым участником художественной группы «Нацпром», одной из основных задач которой является формирование нового национального мифа. Так что художник находится в постоянном поиске украинской идентичности. Одним из его программных проектов является «Нео­фолк»: ассоциирующиеся с гуцульскими коврами абстрактно-орнаментальные работы автора выставляли на различных выставочных площадках по всему миру.

Еще одним направлением деятельности художника стали его иронические «гербы»: Украины, Крыма, Морфлота, физкультуры и спорта, — чего угодно. На «Эскизе Великого герба» (2010) тощие свинья и волк прикованы цепью к великодержавному орлу; у обоих по лопате: чтоб убирать навоз и копать огороды. Впрочем, в списке самых экстравагантных проектов художника под номером один определенно числится «В кожну хату — по квадрату»: киевский живописец делал копии «Черного квадрата» Казимира Малевича, проводил мастер-классы по их изготовлению и по символической цене продавал уже готовые экземпляры. Акция-распродажа давно закончилась, а в харьковском «ЕрмиловЦентре» 17 мая завершается выставка с участием Николая Маценко «Свої». О ней и многом другом «Капитал» расспросил художника.

— Кто принял участие в выставке, которую вы так красноречиво назвали «Свои»?

— Марина Скугарева, Олег Тистол, Павел Керестей, Рома Минин, Юра Пикуль, Леша Сай, Андрей Зелинский, Леша Золотарев и Вася Грубляк, Юра Ефанов, Закентий Горобьев.

— Но ведь в группу «Нацпром» входят только трое: вы, Олег Тистол и Марина Скугарева. Расширяетесь?

— «Нацпром» — это не группа, а программа. Которая подразумевает некую меру ответственности за продукт и его принадлежность к происходящему здесь и сейчас культурному процессу. Если художник, так сказать, соответствует, вполне может стать «своим».

— Что выставили лично вы?

— Работу «Шеврон», символизирующую развал великой империи. На картине видим «двуглавого орла»: одна голова орлиная, вторая змеиная — в «великой империи» же есть и орлы, есть и гады.

— Рефлексируете на происходящее?

— Очень. И вообще, когда происходят драмы в истории украинского народа, меня заклинивает: не могу писать. Недавно звонят: «Вот, выставка про революцию…» Ребята, еще ж ничего не закончилось: в мой мозг засыпаны сахар, дрожжи, все это бурлит, и пока я не готов выдавать готовый «спирт». Даже во время Оранжевой революции два месяца не мог взять в руки кисть. Да и сделал эту картину только потому, что от выставки уже невозможно было отвертеться… Дело в том, что я себя всегда сильно отождествлял со своим народом. Видимо, поэтому так и торк­нуло: я просто в шоковом состоянии. Космополитам, думаю, гораздо проще.

— А вне острых тем творите?

— Порисовываю понемножку. Но это, скорее, психотерапия. Рисовать — это занятие интимно-душевное. Можешь рисовать — значит, в жизни у тебя все очень хорошо.

— То есть, когда плохо, садитесь перед холстом — и не пишется?

— Когда ты сидишь перед холстом и думаешь, что бы такого на нем нарисовать, в принципе, можно ничего и не рисовать. Для меня искусство — это, прежде всего, возможность высказывания: есть что сказать — пишу.

— У вас много гербов. Откуда такая тяга к геральдике?

— Гербы — это один из способов высказывания. Каждый предмет несет какой‑то смысл. Кстати, создавая свои геральдические картины, всегда соблюдаю симметрию — противостоящую энтропии и вселенскому хаосу. Ведь все созданное Богом — люди, растения — почему‑то симметрично. Так что я взял на вооружение этот принцип и занимаюсь, по большому счету, плагиатом. Впрочем, как человек, созданный по образу и подобию, имею полное право.

— Какими еще способами высказываетесь?

— Для меня очень важным проектом является «Неофолк». Это, можно сказать, абстракции — идущие не от головы, а от сердца. Рефлексии то ли на гуцульские, то ли на бессарабские народные ковры, знакомые мне с детства. Тут нет цитат: это воспоминания в чистом виде. Собственно, как и в «геральдике»: я рисую не предметы, а свое представление о них — лопатах, ведрах, вениках, музыкальных инструментах. В связи с этим иногда даже случаются казусы: когда первый раз рисовал электробалалайку, изобразил ее с четырьмя струнами.

— Арт-площадок в Украине становится все меньше. Как считаете, насколько это критично?

— Главное, чтобы они были. Раньше в каждом районном центре существовал выставочный зал при Союзе художников, многих из которых просто не стало: где‑то сейчас гастроном, где‑то — бильярдная. С одной стороны, вроде как плохо. С другой — если посмотреть, что там выставлялось и что бы там могли выставлять сейчас, от бильярдной, может, и больше пользы… Зато, например, в огромном Запорожье есть крохотная галерея Lenin. Так вот, она одна делает из этого города культурный центр: здесь вам и выставочное пространство, и арт-школа, и библиотека современного искусства. Плюс запорожские энтузиасты Геннадий Козуб и Николай Барзион вместе с Владимиром Гуличем организовали арт-резиденцию «Бирючий» — и пошел некий культурный процесс, важный для всей Украины. Так что имеет значение не количество, а качество.

— Культура сейчас фактически не финансируется. Каковы перспективы украинского арта в создавшейся обстановке?

— Я свободный художник, и ни копейки из государственного бюджета ни разу не получил. Наши проекты финансировал разве что «Фонд Сороса». В 1990‑е, когда им руководила Марта Кузьма, мы с Олегом Тистолом реализовали несколько выставочных проектов, в том числе «Музей архитектуры» (1996). Когда подавали на грант, брали лист бумаги и писали: «Для сохранения и презентации лучших образцов современного искусства Олега Тистола и Николая Маценко требуется финансирование» — небольшой абзац-шапка. Потом сразу: «Итого» — и сумма. Тогда, чтобы реализовать проект, суммы требовались небольшие: достаточно было $ 2000. Нам давали вполовину меньше, но всегда давали. Наши заявки всегда умещались на одном листе, и, наверное, мы очень веселили наблюдательный совет… Зато все коротко, не надо было долго читать. И как результат несколько грантов мы все‑таки получили. За смелость, наверное…

Что касается государства, я вообще не знаю, насколько оно обязано финансировать культуру. По большому счету, никто никому ничего не должен. Для начала это государство сейчас нужно построить. А пока вспомнить, что театр в Европе начинался с того, что артисты на площади разыгрывали представления, а народ им что‑то в шапку кидал.

— Так что, будете на Андреевском продавать «Черные квадраты»?

— Буду. Если жизнь заставит. На то что художникам придется легко, рассчитывать на приходится. Мы же идем в Европу: там нужно работать и на «дурні гроші» рассчитывать не приходится. Да, возможно, придется выйти на Андреевский: ничего страшного. Главное, чтобы художник занимался искусством, а не думал, как бы всех развести и заработать бешеные деньги. Будешь делать качественный продукт — люди у тебя его купят.

— Это не первый сложный для страны период. Чем зарабатывали на жизнь в 1990‑е?

— Картины тогда не продавались, и я работал у друга-скульптора Саши Дяченко каменотесом. И ничего: теперь плечи широкие. Очень многому научился. Скульптуру полюбил. И мы с Олегом потом даже сделали один совместный скульптурный проект.

— Сейчас ваши работы хорошо продаются на мировых аукционах. На каких, почем?

— В основном на Phillips. По нормальным, не задранным ценам. А на Sotheby»s продалась наша совместная с Олегом Тистолом работа из серии «Мать городов» — куда‑то там в Америку. То есть, это была совершенно честная продажа: мы отправили работу на аукцион — и ее кто‑то купил.

— Пока вам нет необходимости ни выходить на Андреевский, ни работать каменотесом. Кто помогает вести дела?

— Всеми делами, связанными с продажами, занимается арт-дилер Игорь Абрамович. Дочь Наташа (Наталья Маценко — молодой украинский куратор. — «Капитал») курирует выставки, пишет к ним тексты. Я рад: мне остается только рисовать. В общем, хорошо устроился. Но до этого надо дорасти, это надо заслужить.

Досье

Персональные и групповые выставки с участием Николая Маценко проходили в «Мистецькому Арсеналі», Украинском доме, Центральном доме художника, Институте проблем современного искусства, Национальном художественном музее Украины, PinchukArtCentre (Киев), ЦCИ Zamek ujazdowski (Варшава), White Box Gallery (Нью-Йорк), пермском музее современного искусства PERMM, галерее Docks en Seine (Париж) и других выставочных площадках мира. Работы художника пополнили собрания PinchukArtCentre, госдепартамента США, «Мистецького Арсеналу», Черкасского и Запорожского художественных музеев, а также частные коллекции в Украине и за рубежом. Картины автора охотно покупают на мировых аукционах: так, в прошлом году «Любовь до гроба» и «Сила знаний» ушли на Phillips de Pury & Co за $ 19 500 и $ 19 300 соответственно.