Музыкант, арт-куратор и дизайнер Павел Гудимов рассказывает о своих коллекциях современного искусства, сакральной скульптуры и советской пластиковой игрушки, а также объясняет, как и почему все это нужно выставлять

Павел Гудимов — одна из самых разноплановых личностей в отечественном арте и о любом направлении своей деятельности всегда расскажет обстоятельно.

Так что сразу понимаешь: это большое дело. «Капитал» побеседовал с Павлом как с коллекционером и куратором выставочных проектов. Эти ипостаси для него неотделимы — все, что собирает, считает своим долгом выставлять.

Первый кураторский проект Павел Гудимов реализовал еще в 2008 году — тогда в рамках Большого антикварного салона прошла выставка «Народна дерев’яна скульптура», где, кроме принадлежащей ему наивной сакральной скульптуры, были представлены артефакты из собрания Музея Ивана Гончара, а также из частных коллекций Лидии Лихач, Виктора Ющенко, Олега Пинчука и художника Сергея Якутовича.

Что касается современного искусства, Павел Гудимов регулярно выставляет его в арт-центрах «Я Галерея» — в Киеве и Днепропетровске. В марте следующего года в Музее истории Киева Павел представит работы из еще одной своей коллекции — советской пластиковой игрушки.

— Насколько это правильно — собирать одновременно разные коллекции, рассеивая внимание?
— Для музейного или корпоративного коллекционирования это может быть и неприемлемо. А если говорить о частном коллекционировании как о порыве души, это совершенно нормально.

— Вы коллекционируете в числе прочего советские пластиковые игрушки. Почему именно их?
— Меня очень привлекает скульп-тура. В Украине ее очень мало, и приходится это как‑то для себя восполнять. Очевидно, поэтому я и начал собирать сакральную скульптуру, а также сентиментальную, которой, по сути, и является советская пластиковая игрушка родом из детства. Обычно игрушки в СССР завозили с Запада, разбирали и производили по образу и подобию, с незначительными изменениями в дизайне. А пластиковая игрушка — это оригинальное направление, которому в мире крайне мало аналогов. Многие из них — это авторские работы художников, скульпторов очень высокого класса, с очень хорошим пластическим мышлением: взять хотя бы Александра Рубана (его скульптуры, кстати, стоят перед Киевским зоопарком). Формообразование, свойственное советской пластиковой игрушке, очень актуально и сегодня: побывав в Японии, я еще раз в этом убедился. Например, японцы выкупили права на Чебурашку и сейчас продают их у себя. А переиздание работ Рубана (возможно, в новых материалах, более качественное с точки зрения литья), уверен, для них было бы не меньшим хитом. Там просто культ игрушки: за очередной новинкой в магазин стоят километровые очереди. Это яркий пример того, как игрушки становятся не только объектом детских игр, но и «взрослого» коллекционирования.

500 кураторских проектов реализовал Павел Гудимов с момента открытия арт‑центра «Я Галерея» в 2007 году

— Коллекционирование сакральной скульптуры — это еще одно «правильное направление»?
— Это мое давнее увлечение — ему уже 15 лет. Отлично помню свою первую скульптуру, которую купил во Львове в комиссионном магазине на Староеврейской улице, где я когда‑то приобрел и свой первый музыкальный инструмент. В очередной раз зайдя в этот магазин, обнаружил, что вместо музыкального отдела — мебельный. А в кресле стоит ангел — без рук, без ног, без крыльев — и смотрит на меня. Такой полуготический, много раз перекрашенный… Я не выдержал и купил его — за какую‑то совсем небольшую сумму. Забрал из магазина и под мышкой понес домой. По дороге встречал знакомых, и они спрашивали: «Это у тебя что?» — «Ангел». — «Какой страшный». — «Он не страшный, а замученный». Тогда я даже не думал, что коллекционирование сакральной скульптуры меня так увлечет.

— Насколько понимаю, сакральная скульптура требует более серьезных капиталовложений, чем пластиковая игрушка?
— Наивная сакральная скульптура может стоить, скажем, от 1000 грн. Если же это работы мастерской Иоанна Пинзеля (известный украинский скульптор XVIII века. — «Капитал»), цена может быть на порядок выше, особенно после выставки Пинзеля в Лувре в ноябре 2012 года. Должен сказать, когда я стал покупать книги и посещать за границей тематические выставки, понял, что народную сакральную скульптуру у нас очень недооценивают. Если мы ее воспринимаем больше как декор, «немузейный» экспонат, за рубежом она является объектом очень серьезных исследований. А наивная скульптура еще хороша тем, что по своим решениям, пластике очень современна: она больше напоминает работы Пикассо, чем Микеланджело. Люди не знали, как устроено человеческое тело, и творили по наитию: зубы по периметру рта, глаза громадные — все это очень подкупает. И чем больше я занимался современным искусством, тем больше мне хотелось сопоставить его с сакральной пластикой. Это удалось в проекте «Диалог», где с сакральной скульптурой взаимодействовала абстрактная живопись львовского художника Игоря Яновича.

— Думаю, для вас это важно, ведь вы коллекционируете и современное искусство.
— Да, и для меня это основное направление коллекционирования: собираю живопись, графику, скульптуру, фотографию.

— Каких авторов предпочитаете?
— Зачастую покупаю работы тех художников, которых выставляю. В общем, и работаю с ними потому, что считаю их потрясающими. Это Елена Бланк, Николай Малышко, Игорь Янович, Тиберий Сильваши, Евгений Равский, Владимир Костырко, Павел Маков, Влада Ралко, Александр Кадников, Александр Чекменев, а также много молодых авторов. Есть также художники, которых еще мало знают в Украине. Например, Александр Король — днепропетровский художник, которого я считаю просто феноменальным. Это Баския нашего времени: жесткий, дисгармоничный, трогает до глубины души. Кстати, об этом мало кто задумывается, но на коллекционере лежит большая ответственность: ты не просто накапливаешь, а коллекционируешь, и должен понимать, что будет с коллекцией потом. Передавать это в музей или частный фонд? Музыковед и коллекционер Ирена Стецюра как‑то сказала: «Первую половину жизни думала, как собрать коллекцию, а сейчас — куда это все деть».

— У расчетливых коллекционеров не возникает такого вопроса: работу всегда можно продать.
— Да, и, к сожалению, у коммерсантов на первом этапе соприкосновения с искусством возникает некая параллель с их бизнесом: «А если я сейчас куплю картину, то через 10 лет смогу продать ее в 10 раз дороже?» Ничего подобного: ты не можешь просчитать ни проценты, ни ход исторических событий. Одно скажу: картина, которая «работает», нужна всегда. Не с точки зрения ликвидности, а тебе лично.

— Что значит «картина работает»?
— Это в том числе означает, что, кроме тебя, ее видят другие люди. Хорошо, когда коллекционер говорит: «Бери любую картину для любой выставки, мне это только льстит: это же здорово, когда твою работу увидит еще 10  тысяч человек». К сожалению, не все люди, которые называют себя коллекционерами или любителями искусства, отдают приобретенные работы на выставки.

— Но ведь участие в выставочных проектах продвигает работы и увеличивает их рыночную стоимость.
— Совершенно верно. Есть такое понятие, как провенанс — это своеобразное «резюме» художественного произведения. Если работа не висела на одном месте, а постоянно ездила с выставки на выставку, она всегда более ценна и для истории искусства, и для коллекционера. Кто‑то это понимает, а кто‑то думает: а вдруг поцарапают дорогую раму? Я же считаю, что это противоречит трем главным правилам коллекционера: собирай, сохраняй, популяризируй.

— На ваш взгляд, почему сейчас многие галереи закрываются?
— Проблема галерей — в самих галереях. Форма сувенирного магазина с быстрыми деньгами — это неправильная форма. Такие галереи часто исчезают или превращаются в интернет-магазины: чтобы оформить стены, вовсе не обязательно ехать в галерею или мастерскую художника. Да и вообще, работа с искусством в близкой перспективе зачастую невыгодна. Конечно, есть White Cube или Saatchi Gallery, которые умудрились, правильно ведя бизнес, монетизировать искусство. Но таких примеров немного. Арт-менеджмент не должен строиться на быстрых деньгах: выставил — продал. Он всегда должен быть нацелен на перспективу 30‑40 лет. Только тогда он дает свои результаты.

— Насколько остро в отечественном арт-бизнесе стоит вопрос кадров?
— В нашей стране крайне мало квалифицированных кадров, а в серьезном арт-бизнесе должно быть достаточное количество арт-менеджеров и консультантов. Ведь консалтинг и рекомендации играют очень большую роль. Если в Украине будет больше кадров — ситуация изменится.