О парадигме и «нищете историцизма»

Ряд специалистов считают, что мир — нечто существующее во вне, а задача ученого познать мир посредством научного метода, который состоит в том, что надо выдвигать гипотезу, потом ставить эксперимент. Если гипотеза подтверждается экспериментом, то она признается истиной. А то знание, которое нельзя проверить в рамках эксперимента не является знанием.

Однако, при таком подходе выпускается из внимания последние достижения науки XX века, в т.ч. квантовой механики, бихевиоризма, редукционистской психологии, методологии науки (от Поппера до Латура) и пр. Еще Пуанкаре говорил, что без предубеждения, которое должно быть до исследования, нет исследования.

Поппер говорил о том же, хотя он в большей мере верил в существование абсолютной истины, чем другие видные философы науки (Лакатос, Кун, Фейерабенд). Так вот, когда человек начинает осуществлять исследование (эксперимент), у него есть некое предубеждение (парадигма), и вот тут (это важно) — в общем-то не принципиально, какая именно это парадигма. Историками науки, особенно Фейерабендом, показано что самые нелепые и строго ненаучные убеждения приводили к научным открытиям (к примеру, Гелл-Ман на основе ненаучного буддизма нашел метафору, позволившую сделать ему важнейшее научное открытие). Поэтому история (очень спекулятивная дисциплина) и философия (еще более спекулятивная дисциплина) помогают формировать парадигму ученого. Например, Эйнштейн говорил, что ему больше всех помог для сознания его физики, как вы думаете кто? Достоевский!

Копенгагенская интерпретация квантовой механики (главная модель микромира среди физиков, хотя есть и оппозиция ей) придает глубокую краеугольную важность тем вопросам, которые задает в рамках эксперимента природе человек. И от качества этих вопросов зависит многое. Фактически предполагается, что мы имеем ОДНО из возможных описаний мира, т.е. мы знаем только про ОДНУ его манифестацию, которая сложилась под влиянием интерпретации иудео-христианской цивилизации. А какой мир на самом деле во ВСЕХ его проявлениях — мы не знаем. Возможно, не знаем в т.ч. и потому, что не задали соответствующие вопросы.

Поэтому не существует объективно правильной парадигмы, которая должна быть у исследователя до эксперимента. Она всегда задана его прошлым и в значительно степени случайна, вероятностна.

Из этого нужно исходить и при оценке такого популярного в Украине занятия, как применение рецептов экономического успеха других стран. Почему я весьма осторожен в отношении применения рецептов успехов других стран? Изучение того, как возник нынешний экономический и технологический отрыв развитых государств от стран третьего мира может помочь в понимании теоретически возможных способов его устранения. Но, может и не помочь — т.к. в процессе этого изучения мы подвержены влиянию ретроспективного детерминизма, а также далеко не всегда задаем соответствующие вопросы.

Маловероятно, что копирование исторической последовательности действий стран Запада, Японии или успешных стран Юго-Восточной Азии может служить эффективной моделью для подражания в Украине. Во многом потому, что мир не является неизменным. Каждый раз специалисты предлагают рецепты на основании теоретических моделей, доказавших свою состоятельность в прошлом, или просто удовлетворяющих экспертное сообщество. Но это гипотезы, проверенные ПРЕДЫДУЩЕЙ ПРАКТИКОЙ. А часто это — теории, ПОСТФАКТУМ объяснившие свершившиеся события, следовательно, нужно делать серьезную поправку на ретроспективный детерминизм.

Более того, зачастую экспертам ЛИШЬ КАЖЕТСЯ, что эти теории объяснили свершившиеся события, т.к. эти специалисты обладают фрагментарной информацией (и не хотят признавать факт неполноты их знания), да еще и используют «гипотезу позитивного тестирования», напрочь отвергая ту информацию, которая противоречит сложившемуся у них мнению. Однако, эти самые специалисты дают рецепты действий относительно ТЕКУЩЕЙ реальности! А она (реальность) «задана впервые» и ничего общего с прошлой реальностью не имеет! Точнее сказать, имеет, но ровно такое же отношение, какое имеет адажио к последующему за ним бурному финалу в какой-нибудь классической симфонии.

Мах писал — «Мир дан нам только раз», подразумевая, что утверждения о внеисторических закономерностях являются идеализациями (или «инструментами»), а не описаниями реальности. Полагаю, именно здесь «зарыта собака» современной макроэкономики, теории финансов и т.д. Историцизм показателен, но не доказателен.

P.S. Кстати, Латур пишет, что результаты научных экспериментов, проведенные в одной лаборатории, практически никогда в полной мере не подтверждаются в другой лаборатории. А Латур, как социолог науки буквально записывал практику одной лаборатории, когда исследовал ее, и лабораторные записи, которые зависят от устройств записи. Но кто такой Латур для членов самопровозглашенных экспертных клубов по экономическому росту, предлагающих перенимать опыт реформ Японии, Южной Кореи, Польши, et cetera...