Блокируй, но пользуйся. Как соцсети побеждают иранских политиков

Когда новости про соцсети в Иране попадают во внешний мир, то речь в них обычно идет о том, что очередного пользователя задержали за несоблюдение исламских норм поведения, дресс-кода и так далее. Такая картинка хорошо вписывается в шаблонные представления об Иране как о стране, напрочь лишенной свободы в интернете. Однако даже беглого изучения статистических данных достаточно, чтобы усомниться в справедливости столь линейных оценок.

Иранский сетевой размах

Прежде всего в глаза бросаются общие цифры. При населении 80 млн в Иране уже около 46 млн активных интернет-пользователей, большая часть из которых моложе 35 лет. Кроме того, Иран считается одним из лидеров в регионе по количеству интернет-стартапов.

Вместе с ростом числа пользователей в Иране быстро растет роль интернета как источника информации. По данным иранского делового издания «Донья-йе эктесад», в 2009 году иранцы в среднем проводили 188 минут в день у телевизора и около 48 минут в интернете. К 2017 году предпочтения сильно изменились: теперь на телевизор приходится 157 минут, а на интернет — 164 минуты.

Вопреки распространенному стереотипу главная проблема для иранских пользователей — это не блокировки, а низкая скорость соединения. Поэтому самыми популярными в стране становятся те соцсети и приложения, которые не требуют большой скорости для нормального использования. Отсюда иранский успех Telegram, который в отличие от WhatsApp и Viber нормально работает даже при медленном соединении.

Схожая история произошла и с Instagram, который стал вторым по популярности социальным медиа — всем конкурирующим приложениям нужно лучшее качество соединения. Главные альтернативы — Twitter, Facebook и «ВКонтакте» в Иране заблокированы. Конечно, можно пользоваться этими соцсетями через VPN, но такой способ требует еще большей скорости.

Хотя и здесь решающим фактором вновь оказываются не блокировки. Качество проводного интернета в Иране на порядок уступает возможностям мобильного интернета, поэтому в большинстве случаев люди выходят в интернет не с компьютеров, а со смартфонов, где удобнее всего пользоваться инстаграмом.

Размер аудитории двух топовых соцсетей в стране говорит сам за себя. Для Telegram Иран — первая страна по числу пользователей: 40 млн, или почти все, кто регулярно пользуется интернетом. Что касается Instagram, в нем зарегистрировано 24 млн иранцев, то есть около 30% населения. По количеству пользователей этой соцсети Иран занимает седьмое место в мире, сразу за Россией (29 млн).

Важная особенность иранских соцсетей — их сильная политизированность. Значительная часть людей выходят в интернет за нецензурируемой информацией. Учитывая растущее влияние этого сегмента, в борьбу за внимание интернет-аудитории вступают и сторонники режима, и его противники. На официальные страницы духовного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи и президента страны Хасана Рухани в инстаграме подписаны 2,3 млн и 2,2 млн человек соответственно. На аккаунт самого популярного в Иране западного СМИ — персидской службы Би-би-си — не менее внушительные 3,8 млн.

Иранская политическая элита видит в соцсетях пользу для себя, но и чувствует исходящую от них опасность. Власти пытаются нащупать баланс между блокировками и использованием интернета в своих целях, но пока этот процесс сложно назвать успешным.

Дипломатия и выборы

Соцсети начали набирать популярность в Иране с 2006 года, а впервые стали фактором в политике в 2009 году, во время самых массовых протестов в истории послереволюционного Ирана. Тогда молодежь заподозрила, что Махмуд Ахмадинежад выиграл президентские выборы с помощью массовых фальсификаций. Протестующие координировали свои действия в твиттере и фейсбуке, а также задействовали YouTube. Неудивительно, что вскоре именно эти социальные сети были заблокированы.

В годы президентства Ахмадинежада появились и главные органы по контролю за интернет-пространством. В 2011 году была учреждена иранская Киберполиция (ФАТА), а в 2012 году появился Высший совет по киберпространству, определяющий политику государства в этой области, куда входят духовный лидер, президент, ряд министров и высокопоставленных чиновников.

Несмотря на введенные ограничения, само по себе использование заблокированных соцсетей не преследуется. Больше того, политическая элита Ирана прекрасно понимает, насколько полезными могут быть соцсети для того, чтобы транслировать свою позицию миру. К началу президентского срока Рухани в 2013 году значительная часть иранских политиков завели страницы в Twitter и Facebook и активно их вели.

К тому времени, когда в иранской политической элите сформировался консенсус по поводу необходимости диалога с США для отмены санкций, иранцы уже были хорошо осведомлены о возможностях цифровой дипломатии. Twitter стал одним из важнейших факторов, позволивших заключить ядерную сделку. Президент Хасан Рухани, верховный лидер Али Хаменеи и министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф с мая 2013 по июль 2015 года на своих страницах пытались создать позитивный образ Ирана и одновременно уважительно высказывались о США.

Это помогло Тегерану дать четкий сигнал, что иранские власти пересмотрели свой подход ко многим вопросам, и в целом улучшило отношение в мире к Исламской Республике. Такой опыт помог иранским политикам осознать, что в ситуации, когда нет возможности личного контакта, социальные сети становятся важным инструментом для дипломатов, чтобы обозначить свои позиции или объяснить намерения.

Еще большее значение соцсети имеют для иранской внутренней политики. Во время президентских выборов 2013 года то, что реформистский кандидат Хасан Рухани активно пользовался соцсетями, помогло ему сформировать образ либерального и открытого политика, который противопоставлялся предшественнику — ультраконсервативному Ахмадинежаду.

После победы на выборах Рухани и реформисты с помощью соцсетей смогли решить еще одну информационную проблему. Монополией на ТВ и радиовещание в Иране (около 50 каналов) обладает государственная телерадиокомпания ИРИБ, главу которой выбирает духовный лидер. За последние годы консерваторы укрепили свои позиции в руководстве ИРИБ, вытеснив сторонников-реформистов.

В результате телерадиовещание после победы на выборах реформатора Рухани в 2013 году последовательно находится в оппозиции к правительству. Поэтому, чтобы общаться с избирателями, реформистам пришлось перейти в интернет-СМИ и соцсети.

Серьезной победой на этом направлении стали выборы в Меджлис (иранский парламент) в 2016 году. Тогда же впервые взошла политическая звезда Telegram, когда реформисты использовали мессенджер в ходе предвыборной кампании. Они составили list-e omid — список надежды, куда включили всех представителей коалиции реформистов. Люди стали массово пересылать этот список друг другу в телеграме. В Иране, где не так уж легко узнать, какую именно фракцию во власти представляет тот или иной кандидат, такой метод позволил объяснить большому количеству людей, за кого именно они должны голосовать, если предпочитают реформистов. В итоге реформисты опередили консерваторов, получив 121 место в парламенте против 83.

Наконец, самыми технологичными в истории Ирана стали президентские выборы 2017 года. Еще до начала кампании все шесть кандидатов обзавелись аккаунтами в Twitter. В этот раз консерваторы стремились не отставать от своих соперников и активно пользовались возможностями Telegram и Instagram. Рухани и его команда вновь показали высокий класс владения социальными медиа. Когда 10 апреля 2017 года государственное телевидение отказалось вести прямую трансляцию пресс-конференции президента, он запустил live-трансляцию на своей странице в инстаграме, на которую тогда было подписано 1,6 млн человек.

Кроме того, Рухани в своем аккаунте публиковал красочные видео и фото со своих предвыборных митингов, которые имитировали демонстрации оппозиции после выборов 2009 года с фаерами и громкими заявлениями. Так президент пытался заполучить симпатии молодежи. В итоге ему удалось уверенно победить на выборах, набрав около 60% голосов избирателей.

Иранская борьба с Telegram

После запуска в 2013 году Telegram за несколько лет стал в Иране главным источником нецензурируемой информации. Для значительной части населения он заменил электронную почту, все мессенджеры, блоги, новостные сайты, соцсети, телевидение и даже интернет-магазины. Большой популярностью приложение пользуется у бизнеса — иранский стартап в большинстве случаев начинается с телеграм-канала. По самым скромным оценкам иранских властей, Telegram создает рабочие места для 200 тысяч иранцев.

Мессенджер стал важной политической темой. Консерваторы неоднократно говорили, что его нужно заблокировать. В ходе предвыборной кампании 2017 года Рухани заявлял, что он, напротив, выступает против блокировки, и это положительно сказалось на его рейтинге.
Переломный момент наступил зимой 2017/18 года, когда по всей стране прошли демонстрации, получившие название «зимние протесты». Во время волнений, продолжавшихся около двух недель, телеграм активно использовался для мобилизации демонстрантов. Некоторые каналы напрямую призывали к насилию и вандализму.

В каком-то смысле Telegram оказался для властей Ирана опаснее, чем традиционные «вражеские голоса», вроде «Голоса Америки», Би-би-си или «Радио Свобода» (в Иране оно известно под названием «Радио Фарда»). Иностранные СМИ могут последовательно продвигать антиправительственную повестку и даже призывать людей выйти на улицу, но вряд ли кто-то из них будет прямо подстрекать к насилию. Однако в телеграме с его анонимностью, защищенностью и более адресным распространением информации от пользователей можно ожидать чего угодно.

После многочисленных попыток заставить Павла Дурова пойти на уступки иранские судебные власти 31 марта 2018 года объявили о решении блокировать Telegram. Задача была — сделать доступ к сервису на всех платформах невозможным даже с использованием VPN. Вместо Telegram иранцам предложили пользоваться местными аналогами: Gap, Soroush и iGap.

Сторонники блокировки решили своими действиями показать пример населению. В официальном канале духовного лидера появилась запись, что обновлений больше не будет. Государственным институтам было запрещено вести официальные аккаунты в иностранных мессенджерах. СМИ, подконтрольные консерваторам, вроде информагентств «Фарс» и «Тасним», уходили из телеграма и заводили каналы на альтернативных иранских площадках.

Однако эффект от принятых мер оказался краткосрочным. В первые две недели после вступления в силу ограничений 4 из 5 самых популярных запросов в поиске среди иранских пользователей были связны со способами обхода блокировок. Согласно исследованиям Тегеранского университета, после блокировки посещение персоязычных каналов в Telegram только в первые дни упало с 2,4 млрд заходов в день до 850 млн, но потом снова пошло вверх, уже через три недели достигло 1,6 млрд и продолжило рост.

В ответ власти попытались заблокировать сервисы, позволяющие обходить блокировки. В результате были выведены из строя многие ключевые элементы интернет-инфраструктуры: центры обработки данных, хостинги, облачные хранилища. Это привело к сбою в работе иранских коммерческих структур, сервисов и сайтов. Заметно упала скорость соединения.

В результате сто IT-экспертов написали коллективное письмо президенту с описанием масштабов сопутствующего ущерба. Властям пришлось отказаться от столь агрессивных действий. Всего, по словам министра информационных и коммуникационных технологий Джавада Азари Джахроми, только 1 млн пользователей удалили телеграм. Самым популярным среди отечественных мессенджеров среди иранцев стал Soroush, число пользователей которого за время блокировки Telegram выросло с 2% населения до 4%.

Пожалуй, самым ярким показателем неудачи попыток блокировать Telegram стало то, что семь месяцев спустя после начала блокировки консервативные информационные агентства «Фарс» и «Тасним» вернулись в Telegram. История показала, что решительные действия по цензурированию интернета имеют серьезные издержки — прежде всего в виде негативной реакции общества. Кроме того, такой подход дорог, не совсем точен, блокирует множество сторонних сервисов и в целом неэффективен.

В общем многолетняя практика цензурирования интернета привела к быстрому росту интернет-грамотности иранцев. Иран теперь населяют продвинутые пользователи, которые моментально находят способы для обхода любых ограничений. Самым популярным VPN-сервисом в Исламской Республике Psiphon ежечасно пользуется 2,2 млн человек. Кроме того, есть еще десятки других сервисов. Фактически сегодня заблокировать что-либо в Иране невозможно. В лучшем случае инициаторы могут снизить скорость доступа к ресурсу.

Эффективность иранских политиков

Несмотря на попытки ограничить доступ к соцсетям, иранские политики понимают: самое страшное — это потерять аудиторию. Поэтому cоцсетями часто продолжают пользоваться даже те, кто выступает за их блокировку. Показательна история пятничного проповедника Мешхеда Ахмада Аламольхода, который требовал заблокировать иностранные мессенджеры, но вскоре после блокировки Telegram признал, что вынужден снова пользоваться сервисом из-за непопулярности местных мессенджеров.

Многие иранские политики достигли внушительных успехов в использовании соцсетей. По оценке компании Burson Cohn & Wolfe, Рухани и Хаменеи в 2018 году вошли в топ-10 мировых политиков по эффективности использования Instagram. По абсолютному числу взаимодействия с постами духовный лидер Ирана занял в 2018 году третье место в мире, уступив только президенту США Дональду Трампу и главе Индонезии Джоко Видодо.

Свои странички в Instagram завели почти все ключевые руководители Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Главной звездой среди военных можно назвать главу спецподразделения «Аль-Кодс» Касема Солеймани. Instagram несколько раз блокировал его страницу, вынуждая заводить новую. Тем не менее сегодня на генерала подписано 730 тысяч человек.

Значительная часть политиков, несмотря на действующую с 2009 года блокировку, продолжают пользоваться твиттером. Особенно это нужно, чтобы донести свою позицию до иностранной аудитории. На англоязычные страницы Хаменеи и Рухани подписано 540 и 812 тысяч человек. Однако самым успешным тут остается министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф с 1,1 млн подписчиков. Он оперативно реагирует на текущие события, публикует оригинальные комментарии и регулярно попадает со своими твиттами в новостные заголовки мировых новостей.

Соцсети становятся незаменимыми для политиков, попавших в опалу. Самый известный среди них — неформальный лидер реформистского движения, президент Ирана в 1997–2005 годах Мохаммад Хатами, которому запрещено появляться в иранских СМИ. Сам он не часто публикует что-то в соцсетях, но его высказывания и публичная позиция активно распространяются сторонниками.

По иронии судьбы соцсети превратились в главную трибуну и для другого опального политика — консервативного Махмуда Ахмадинежада. Ему также запрещено появляться в иранских СМИ, поэтому с 2017 года он начал интенсивно осваивать интернет. Бывший президент использует Twitter, Telegram и Instagram.

Его речи и посты всегда короткие и ясные. Со своих страниц он обрушивается с критикой на власти Ирана, призывает отправить в отставку кабинет Рухани, уволить всех представителей судебной власти, пересмотреть законодательство и постоянно говорит о несправедливости в стране. В твиттере Ахмадинежад пытается работать с иностранной аудиторией и публикует посты на английском с не менее креативным содержанием. Он привлекает внимание к насилию в США, цитирует рэпера Тупака Шакура, выступил в поддержку обтягивающего костюма Серены Уильямс на Открытом чемпионате Франции по теннису — в общем, всячески пытается привлечь внимание аудитории.

По мере превращения соцсетей в неотъемлемую часть повседневной жизни Исламской Республики иранские политики начали подстраиваться под новые реалии. Общественное внимание играет важную роль в политической системе страны, поэтому каждый государственный деятель пытается использовать этот ресурс в своих целях. И в отличие от государственных СМИ в интернете им приходится действовать в условиях жесткой и свободной конкуренции.

Иранские политики — и реформисты, и консерваторы — доказали, что могут добиться в этой сфере немалых успехов. Но, несмотря на это, значительная часть элиты продолжает видеть в иностранных мессенджерах и соцсетях экзистенциальную угрозу исламистскому режиму и не оставляет надежды перевести хотя бы часть пользователей на отечественные интернет-продукты. Поэтому, несмотря на успехи в освоении инстаграма, в январе этого года иранские чиновники уже заявили, что планируют заблокировать и эту соцсеть — уже подготовлена полноценная замена иранского производства.

Источник