Как живет Донецк без Украины

Отрезанный от остальной Украины Донбасс вот уже более полутора лет пытается выжить в условиях «молодой республики». Некогда бывший крупным промышленным центром Донецк вернулся в середину 80-х — быт определяют очереди и дефицит советских времен, а люди живут в страхе.

Боятся всего — артиллерии, боевиков, пуль, нищеты, свободно высказывать свои мысли. О том, как живут донетчане и что они думают об Украине.

Остатки былой роскоши

Донецк тих и покорен. Исчезли шик и намеки на красивую жизнь, испарился дух донбасской вольницы, помноженный на увесистый рабочий кулак. Город скукожился и замер в ожидании хоть чего-то — но не выстрелов. Донецк только-только перевел дух и эту ночь спал почти спокойно.

Центр города чист и ухожен. При желании я могу спокойно идти по проезжей части — машин почти нет. Утром тут мелькали оранжевые жилетки коммунальщиков, сейчас степенно ездит фургончик «Уборка остановочных павильонов». Впрочем, окраины большей частью также подметены и вычищены.

Город изо всех сил старается показать, как хорошо ему живется несмотря ни на что. Как открываются магазины чуть ли не каждый день — и неважно, что это либо комиссионка, забитая старьем, либо продуктовый мега-мини-маркет а-ля 90-е, где вместе с колбасной нарезкой и соком в пакетиках с одной витрины могут продаваться кожаные куртки и поддельные ручки «Паркер».

Магазинчики открываются на первых этажах домов, в бывших квартирах «хрущевок» с высотой потолков 2,5 метра и крохотными комнатками. Туда с трудом влезают витрина, продавец и холодильник для напитков. Не открывать магазин нельзя — надо делать бизнес, если не хочешь работать в среднем за 3-5 тыс. рублей в месяц (1000-1700 гривен, — ред.) и то с задержками.

Других маркеров подступающей нищеты полно. Облезлые рекламные билборды. Забывшие о ремонте троллейбусы и трамваи. Стремительно угасающее количество автобусов и маршруток — «молодая республика» уже третью неделю загибается в бензиновом кризисе.

Побитая плитка на площади Ленина и до сих пор отсутствующая — у здания бывшей облгосадминистрации, а нынче — «дома правительства». В прошлом году во время трех штурмов ОГА тротуарную плитку вырывали, чтобы метнуть в окна или заткнуть дыры в баррикадах. Баррикады разобрали в июле 2014 года, плитку сложили аккуратными горками у входа и так и оставили. Теперь перед входом в «дом правительства» одно постоянное зрелище: два охранника с автоматами и две дыры в земле, с песком, но без плитки.

Фанерные окна в жилых домах — неприятного цвета, привет от такой близкой и страшной войны. Кто-то заменил фанерой вылетевшие стекла, кто-то набил ее превентивно, не дожидаясь осколков в своей квартире. Желтые глазницы смотрят на тебя из разных домов в разных районах. Как и крест-накрест наклеенный кое-где скотч на стеклах — слабое, не всегда срабатывающее утешение жильцов, попавших под раздачу артиллерии.

Утешением считается и телевизор, хотя утешает он сомнительно. Три местных телеканала, на которых работают амбициозные, но не имеющие понятия о тележурналистике люди, кроме старых зарубежных фильмов крутят передачи-интервью, задавая вопросы «министрам», боевикам и бывшим преподавателям.

В промежутках вместо рекламы — прошлогодние кадры из обстрелянных районов Донбасса с наложенной на них грустной музыкой. Кадры крутят часто — мы не должны расслабляться, наоборот — должны постоянно помнить о войне.

Каша в головах

Боевики хотят воевать. Когда они стреляют — им платят. Поэтому придуманы полигоны, где каждый день кто-то стреляет из автоматов, минометов или что-то взрывается. «Это учения, не паникуйте!» — бежит строка по экрану телевизора. Зрители вскидывают глаза на часы — половина десятого вечера. «Какие учения?» — проносится мысль, но ее сменяет следующая, завершающая: «Лишь бы не в нашу сторону».

В телефоне — взволнованный голос соседки. Она — любитель пересказывать страшные истории, услышанные от других горожан. Например, о том, что в Донецке молодежь травится ядом, разбавленным в дешевой водке, а в центре города диверсанты с минометом ходят как у себя дома и ничего не боятся. О том, что украинская армия разбомбила Горловку, на Новый год закроют все контрольно-пропускные пункты в Украину, все останутся тут и всех перестреляют.

Каша в голове, тем не менее, не мешает ей следить за новостями из Украины и с ужасом пересказывать, что якобы грядет очередная волна мобилизации, а платежки за тепло — это просто кошмар.

Таких как моя соседка — наверное, процентов 80 в этом городе. Они живут в двух и более реальностях, периодически забывая, что в мае прошлого года гордо голосовали за независимость ДНР.

Они знают поименно всех депутатов Верховной Рады и четко их идентифицируют: этот — взяточник, этот — олигарх, а тот — просто дурак. Так называемых депутатов «народного совета ДНР» они в глаза не видели, их фамилии им ни о чем не говорят, и в какой параллельной вселенной они существуют — донетчанам неведомо.

«Кто ж знал, что так получится?»

Соседский мальчишка Антон идет из школы и диктует в телефон кому-то домашнее задание: «Из старого учебника — задача триста пять, из нового — примеры сто десять и сто тринадцать...» Младшие школьники мучаются вместе с учителями, пытаясь совместить украинскую и российскую образовательные программы. Им выдали две партии учебников, тех и этих, а программы разные — вот и приходится им поочередно заглядывать то в одну книгу, то во вторую.

Антон говорит: в их спортивной школе готовятся к крупным международным соревнованиям. На мой удивленный взгляд отвечает: «Приезжает команда из Луганска. Сегодня на тренировке учили гимн ДНР, чтобы спеть его на открытии и закрытии. Мама говорит, один в один гимн СССР. Что такое СССР?».

Если течение жизни в Донецке не изменится, у десятилетнего парня, родившегося в 21-м веке, большого любителя интернета и игровых симуляторов, есть все шансы узнать, что такое СССР. В соседней Макеевке возрождают пионерскую организацию для детей.

По всей ДНР всех взрослых скопом записывают в общественную организацию «Донецкая республика», где председателем — сам «глава республики» Александр Захарченко. В магазинах — дефицит и дороговизна, на улицах привычным явлением стали очереди, преимущественно, из стариков, в школы обещают вернуть черчение и начальную военную подготовку, также как было в 80-х.

Старики вот уже второй год ошеломлены происходящим и на все вопросы отвечают безлико: «Кто ж знал, что так получится?»

Проукраинская молодежь тихо ненавидит всех от 60 и старше, полагая, что именно с их громкого «Путин, введи войска!» и «Не пропустим украинские танки!» началось то, что в верхах стыдливо называют «АТО», а в народе — не иначе как «война».

Стариковские очереди безошибочно указывают на то, что здесь либо раздают гуманитарную помощь, либо выдают пенсии от ДНР. За пенсиями приходят пораньше, часам к шести-семи утра, при том что банки работают с девяти.

В очередь за «гуманитаркой» вставали бы и ночью, но холодно, да и стоять, вроде как, необязательно. Страх того, что не хватит, и увесистый пакет с крупами, консервами и подсолнечным маслом получат не все, постепенно исчез. На это потребовалось полтора года.

За очереди у банков народ уже предлагает расстрелять каких-нибудь «министров». Дождь ли, жара ли — стоят на улице под вывеской «Центральный республиканский банк». Внутрь пускают по два-три человека. Охранники неукоснительно следят, чтобы старики не мешали работать кассирам.

«От вашего гомона голова болит!» — выговаривает девушка-операционист двум прилично одетым бабушкам. Те переглядываются и заискивающе улыбаются: «Да мы же молчим, девонька!» «Девонька» неодобрительно смотрит на пенсионерок. Потом выдает: «А в Ленинском районе двое пенсионеров вообще подрались прямо в отделении». Старушки возвращаются к своему привычно-ошалелому виду, «девонька» с победоносным видом клацает что-то в компьютере.

Продовольственный кошмар

Безусловно, старикам тяжело, однако надо еще поискать того, кто не переоформил свою пенсию в Украине, одновременно не подав документы на пенсию от «ДНР». Те же деньги, только в рублях по курсу 1:2 — отчего ж нет? Ключевое мнение — «нам должны». Украина, «ДНР», весь мир.

Гривнево-рублевый курс в Донецке — вещь почище «Фауста» Гете: «Фауст» понятнее и проще. Считаем: официальный курс в Донецке от «центробанка ДНР» — в среднем, 2,6 рубля за 1 гривну. В торговле предписано пользоваться курсом 2:1, иначе штраф, а то и «подвал». Так же считаются пенсии и другие соцвыплаты. Торговцы, не будь дураками, завозя товар из-за линии разграничения, умножают гривневую цену на три, а если кому-то не нравится, он может идти и искать дешевле — все равно не найдет.

«Мясо — 340 рублей, яблоки — 70 рублей, яйца — 55 рублей...» — бормочет женщина средних лет, стоя посреди центрального рынка. По глазам видно, что в мозгу идут одновременно десятки математических операций — она пытается понять, сколько же она заплатила в гривнах. На сколько не дели, получается дорого.

Дешевле чем в Украине — сигареты и недорогой алкоголь. Впрочем, дорогой стоит на полках магазинов, кажется, с прошлого года. Не то время, чтобы коньяк по 3000 рублей покупать. На коньяке еще украинская акцизная марка — персонал проморгал.

Впрочем, все основные продукты в супермаркетах — из России. Покупатели рыщут в поисках украинских товаров. В сравнении с изделиями северного соседа местная колбаска, молоко, сыр, хлеб и все остальное оказалось не в пример вкуснее.

Никогда бы не подумал, что наше донецкое молоко, которое всю жизнь я считал порошковым и разбавленным, окажется вкуснее и сытнее любого российского. Что «сырный продукт», сделанный где-то под Ростовом, окажется неперевариваемым эрзацем украинского колбасного сыра, а пиво можно давать на пробу младенцам — градусов там меньше, чем в кефире, а вкус — как у слегка забродившего кваса.

Украинский кетчуп, чудом затесавшийся на витрину, вызывает искреннюю радость у солидного вида мужчины. Он берет три упаковки, оглядывается и берет четвертую.

В отделе воды назревает драка за остатки «Моршинской». Шоколадка «Свиточ» стоит 97 рублей, и за нее не дерутся, а покупают редко — «на взятку». Раньше «взяточными» считались конфеты «Рафаэлло», сейчас этот деликатес дороговат даже для такого деликатного дела как благодарность врачу или сотруднику пенсионного фонда.

Зато в ассортименте табак — местная фабрика, принадлежащая, по слухам, авторитету Мише Косому, а по каким-то документам, даме — экс-депутату Верховной Рады, успевшей побывать секретарем СНБО — исправно поставляет товар. Сигареты ее марок Peppell, «Нобель», «Континент» и прочих курить можно только в состоянии отчаяния. Поэтому правдами и неправдами курево везут из Украины. Там дороже, но вкуснее.

Это разделение — «у нас» и «в Украине» (особо идейные могут сказать «в Укропии») — бьет по мозгам и делает больно. У всех — паспорта граждан Украины, и других пока не предвидится. При этом многие еще пытаются изобразить головокружение от успехов «ДНР», не забыв добавить о трудностях становления молодой республики. Но на неудобный вопрос «А как же Россия, частью которой „ДНР“ не стала?» — никто не отвечает. Да и незачем — и так все понятно.