Юрий Вакуленко о коллекции музея, бюджете и тенденциях на рынке русского искусства

Фото: Константин Мельницкий

Художник-реставратор по специальности и эксперт по живописи старых мастеров и антиквариату, Юрий Вакуленко уже 10 лет возглавляет столичный Национальный музей русского искусства. По словам Вакуленко, собрание возглавляемого им музея — третье на постсоветском пространстве после Третьяковской галереи и Русского музея в Санкт-Петербурге. Сам он себя называет хранителем раритетов, бесценных произведений, а музей — музейным домом, ведь в этом здании находился особняк семьи Терещенко, где под галерею было отведено всего два зала. Служебный кабинет с развешанными картинами тоже напоминает музейный зал — здесь Юрий Вакуленко поделился с «Капиталом» особенностями внутренней кухни музея, перспективами филиала и рассказал, чем помогают меценаты.

— Можно ли оценить коллекцию музея в денежных знаках? Какие работы являются топовыми?

— Это несколько некорректно. В денежном отношении работы более-менее объективно оценивает аукцион, однако произведения такого уровня, как у нас, просто не появляются на торгах. В музее есть полотна, которые могут стоить и € 10 млн, и € 50 млн. Это тот случай, когда искусство можно назвать бесценным, то есть очень дорогим. Даже принадлежность картин к коллекции солидного музея на порядок повышает стоимость произведения. Впрочем, владеть ими невозможно — это государственная собственность. И любой предмет, который покидает музей незаконно, объявляется в розыск. Около 600 работ нашего музея вывезли во время войны немцы, и до сих пор нет никаких их следов. Основные произведения успели тогда эвакуировать — исчезли преимущественно иконы и искусство второй половины XIX века. Из 13 тыс. экспонатов порядка 5 тыс. сегодня составляют жемчужину коллекции. Наиболее ценными являются произведения художников первого эшелона — Шишкина (пять значительных работ, венец его творчества), Врубеля, Айвазовского, Верещагина, Васнецова, Репина.

— Из этих 13 тыс. всего 900 работ можно увидеть в залах музея. Как вы решаете, что показывать широкой публике?

— Нашему музею уже 92 года, постоянная экспозиция выкристаллизовывалась в течение десятилетий. За небольшими изменениями (15‑20 %) она остается стабильной. Мы увеличиваем количество показов за счет временных выставок и частично меняем экспозицию, демонстрируя 2‑3 тыс. экспонатов в год. К примеру, графика не может больше трех месяцев находиться в экспозиции, она должна «отдыхать». Также организовываем расширенные выставки непосредственно в залах, в этом году к 170‑летию Репина его зал укрепим его же шедеврами. Неизменной остается экспозиция икон — наше небольшое, но ценное собрание.

— Вы наверняка отслеживаете ситуацию на мировом арт-рынке. Какие сейчас тренды в сегменте русского искусства?

— Устойчивым успехом пользуются произведения художников первого эшелона. Кроме, пожалуй, Врубеля, который, несмотря на свою плодовитость, крайне редко попадает на аукционы. Работы первого порядка как появляются, так сразу и уходят. Кризис на цены не повлиял, их стоимость измеряется в миллионах и ежегодно повышается на 10‑20 %.
В последнее время пострадал сегмент произведений художников 1940‑1960‑х, например Сергея Шишко, Николая Глущенко, а также современных авторов. До 2007 года к ним был большой интерес как в Украине, так и в Лондоне, Нью-Йорке, цены на произведения росли, а сейчас они не пользуются спросом. Это связано с тем, что основными покупателями были российские и украинские коллекционеры, которые сейчас не готовы тратить деньги. Ведь коллекционирование требует спокойствия, тишины и стабильности.

— Проводятся ли экспертизы работ музейного собрания?

— Картина в музей попадает, как правило, из известных источников. Некоторые произведения изучаем, осуществляем реатрибуцию, если не уверены в авторстве художника. Мы не проводим технологическую экспертизу, поскольку нет такой возможности — только научное исследование. В коллекциях всех музеев хранятся разные работы и нельзя утверждать, что все они — подлинники. К примеру, известный коллекционер Давид Сигалов завещал нам около 400 работ, и лишь треть из них — безусловные подлинники, музей же хранит все. Однако в основном фонде находятся экспонаты, которые имеют четкое обозначение, провенанс и все необходимые характеристики музейного значения.

— В каком состоянии находятся произведения? Требуют ли они реставрации?

— У нас очень стабильное состояние коллекции. За 10 лет на моей памяти ни одна работа не попадала на реставрацию в аварийном состоянии. В музее существует реставрационная группа, которая периодически осматривает произведения. Считается, что раз в пять лет работа может требовать реставрации. Некоторые произведения из фондов приводим в экспозиционный вид: дублируем на новое основание, удаляем деформации, чтобы их можно было показывать — в новых выставках или обновленной экспозиции.

— У музея с 2009 года появился филиал — Шоколадный домик. Почему там не демонстрируете произведения из коллекции?

— На данный момент там нет необходимых условий безопасности, чтобы показывать постоянную экспозицию из собрания. Если у нас в музее есть семь рубежей охраны, там всего три — этого недостаточно. Шоколадный домик мы унаследовали как детскую картинную галерею, однако на это направление сейчас нет социального заказа. Поэтому мы переформатировали его в художественный центр — проводим выставки, концерты, потихоньку поднимаем планку и меняем идеологию. Но детское направление осталось в приоритете. Хотим создать консервативно-современный образовательно-культурно-художественный центр — расширить лекторий, концертную деятельность, ведь масса творческих коллективов не имеет своих площадок для выступлений. Главное — что о нем уже знают. В хорошее время Шоколадный домик посещают порядка 11 тыс. человек в год.

— Какой бюджет музея и основные затраты?

— В целом бюджет составляет порядка 4 млн грн. Это коммунальные услуги (около 1 млн грн), охрана (более 700 тыс. грн) и зарплата для 100 сотрудников. Эти защищенные статьи у нас финансируются государством, хотя мы уже выделили часть собственных средств на оплату счетов, ведь иначе у нас могут не включить отопление. В 2012 году уже был прецедент: нас выключили на две недели раньше за долги, сотрудники и посетители замерзали.

— На что сегодня прежде всего необходимы средства?

— Нам надо отремонтировать здание музея — старые стеклянные крыши, которые находятся над залом Шишкина и на которых накапливается конденсат. Это требует порядка 1 млн грн. Также в Шоколадном домике нужно делать крышу и фундамент, на что необходимо около 5 млн грн. Кроме того, требуются деньги и на установку сигнализации — примерно 700 тыс. грн. И за собственные средства, учитывая реалии сегодняшнего дня, хотим оборудовать в музее укрепленное хранилище-бомбоубежище.

— Какова посещаемость музея и как отразилась на ней ситуация в стране?

— Во всех музеях наблюдается сокращение количества посетителей до 50 %. В прошлом году у нас было 70 тыс. гостей. На данный момент имеем уже порядка 42 тыс. ценителей искусства. Больше, чем обычно, людей было летом — ситуация немного стабилизировалась, и мы открыли выставку «В едином пространстве». Не закрывались даже зимой — разве что буквально на пару дней, когда перекрывали метро. В удачные годы, например, когда проходила юбилейная выставка Айвазовского, музей посещали по 100 тыс. человек. Однако для нашего музея, расположенного в старом здании, есть граничная цифра посещаемости — более 120 тыс. пропускать не можем.

— Сейчас в музее показывают живопись Анатолия Криволапа. Что еще в планах на этот год?

— 30 сентября открывается интересный проект художника своеобразного сатирического направления Владислава Шерешевского, работы которого тоже есть в наших фондах. В ноябре готовим выставку к юбилею Лермонтова, где представим картину Шишкина «На севере диком» — она является иллюстрацией к стихотворению поэта.

4 млн грн составляет в среднем годовой бюджет Киевского национального музея русского искусства

— Каков должен быть бюджет музейной выставки, чтобы она удалась?

— Мы делали хороший частный проект «Два века» с изданием альбома. Его бюджет — порядка $ 100 тыс. Это даже много. В среднем, чтобы подготовить качественный музейный проект, достаточно 50‑70 тыс. грн.

— Выгодно ли для музея участие в международных проектах?

— Исходя из финансовой составляющей — да. Мы получаем гонорары. В частности, на издание «Киев-Врубель» использовали один из зарубежных гонораров. С точки зрения популяризации, это мало что дает, на узнаваемости за границей и на посещаемости на родине практически не сказывается. В основном мы работали с российскими учреждениями, хотя в последнее время появились проблемы с возвращением экспонатов. По этой причине после выставки Шишкина в Третьяковской галерее мы в двух следующих выставках не участвовали. Работаем и с западными партнерами — Финляндией, где планируется выставка Шишкина, странами Балтии. Зарубежный проект обычно готовится достаточно долго — два-три года.

— У вас есть личная коллекция произведений искусства?

— Когда я еще работал в Киево-Печерской лавре, у меня собралась небольшая коллекция сакрального характера — это именные иконы Георгия Победоносца. Зная мою маленькую слабость, мне их часто дарят друзья. Любимая икона висит в моем рабочем кабинете — этот Георгий переезжает со мной из офиса в офис. Икону я как‑то неожиданно заметил в антикварном магазине, рассказал друзьям. И совершенно неожиданно они подарили ее мне на 40‑летие. Это российская икона начала XIX века оригинальна тем, что Георгий изображен поясной, в то время как обычно его пишут либо в полный рост, либо на коне. Это мой своеобразный талисман. И кстати, этой иконой освящали храм Георгия около Киевского вокзала. Мои взрослые дети также занимаются арт-менеджментом, организацией аукционов, общаются с современными художниками и собирают их работы, а еще произведения украинских художников 1960‑1970‑х.

ДОСЬЕ

Юрий Вакуленко — украинский живописец, эксперт по антиквариату. С 2004 г. — директор Национального музея русского искусства. Учился в Киевском художественном институте (сейчас Национальная академия изобразительного искусства и архитектуры), который окончил по специальности «художник-реставратор». Работал в центре реставрации и экспертизы Киево-Печерского заповедника, директором которого стал в 1995 г. В 1988 г. создал художественное объединение «39,2°». С 1990 г. персональные выставки проходили в Украине, Италии, Венгрии и Испании. Картины находятся в музейных собраниях Киево-Печерского заповедника, Национального музея русского искусства, в частных коллекциях. Работы выставлялись на аукционах MаcDougall’s и «Корнерс». Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств в Санкт-Петербурге, доцент кафедры экспертизы Академии культуры, заслуженный деятель культуры.