Жизнь с нуля. Как Украина встречает беженцев из зоны АТО

Самому пожилому жителю лагеря - 92 года, он тяжело переживает переезд и не понимает, почему его забрали из дома

Фото: Никита Шулягин

Никита Супрун — счастливчик. В свои восемь лет он уже пережил многое: регулярные обстрелы родного поселка Артемовск под Дзержинском, жизнь в подвале, разбитую снарядами школу, тяжелое ранение осколком и контузию, вердикт врачей — ходить после операции придется учиться заново. Когда мы общаемся с его мамой Яной Супрун в лагере для переселенцев в Краматорске, он крутится рядом и совсем не похож на травмированного войной ребенка.

Никита Супрун (слева) и его мама Яна Супрун вынуждены были бежать из родного села после того, как мальчик получил осколочное ранение
все фото - Никита Шулягин

С самого утра 8 декабря, в день, когда Никита получил осколочное ранение, окраины поселка обстреливали. Мальчик в школу не пошел, но когда все стихло, попросился во двор погулять с друзьями. Мама отпустила.

«Затишье было, ни звука, — вспоминает Яна Супрун. — И вдруг — резкий грохот, стекла посыпались, все в дыму. Выскочила на улицу — люди бегут, я сына зову, а его нет. Потом увидела — он на карачках ползет, думала, что ногу подвернул. Смотрю: у него курточка пробита, а в спине осколок». Вызвали скорую, ребенка отвезли в Дзержинск. Женщина говорит, что пока они лежали в больнице, приезжал какой-то хирург из Москвы, предлагал бесплатную реабилитацию в России, но ехать туда не пришлось. Хотя у мальчика оказалась частично раздроблена тазобедренная кость и он довольно долго приходил в себя, детский организм оказался крепким.

«Поначалу плохо спал, кричал во сне, просыпался с безумными глазами, говорил, что ему снится, как на него машина едет или что бомбят, — говорит мама мальчика. — Там, дома, боялся на улицу выйти. Здесь, в Краматорске, немного успокоился».

После очередного обстрела 21 января женщина решила, что надо уезжать. Семья жила на последнем этаже трехэтажки, в крышу над их квартирой попал снаряд, но не разорвался — опять повезло. В этот момент Яна была дома, а бабушка с Никитой прятались в подвале. «Во дворе упало несколько снарядов, страшно было, — рассказывает Яна. — Мы позвонили одному полковнику в Киев, который нам медикаменты доставал, попросили помочь, он организовал вывоз». Выезжали под обстрелом, а первую ночь провели на военной базе. На следующий день их привезли в лагерь для переселенцев в Краматорск.

Роды под обстрелом

В этом доме местная христианская церковь пятидесятников устроила базу для беженцев. Сейчас там постоянно проживают 45 человек, из которых 23 — дети. Самому младшему — всего месяц. Самому старшему — 92 года. И тот и другой в силу своего возраста и к счастью для них не понимают, что оказались в эпицентре военных действий. Старик почти слепой и глухой, говорит его невестка Марина, для него стрессом была вовсе не война (когда-то они жили в Песках, потом — в Водяном), а то, что его увезли из дома. «Первые дни он наотрез отказывался снимать пальто, в шапке сидел, проверял, на месте ли ботинки, чтобы быстро собраться», — говорит Марина. Сейчас немного успокоился, но так до конца и не осознал, что же случилось.

Переселенцы в лагере Краматорска выбирают вещи, которые собрали для них местные жители

Мама месячного младенца Татьяна держит крохотный сверток на руках и рассказывает, как ее сын родился под звуки канонады в Авдеевке. «Роддом у нас на окраине, как начали стрелять на Новый год, так до сих пор и стреляют, — говорит она. — Я беременная в подвалах сидела, у нас там совсем плохо — ни воды, ни света. Как с грудничком в таких условиях в подвале сидеть? Мы и уехали». В доме Татьяны после очередного обстрела оказалась повреждена крыша, вылетели окна. Она с ребенком еще успела выехать на рейсовом автобусе, теперь сделать это намного сложнее — блокпосты перекрыты из-за постоянных обстрелов. В Авдеевке остался ее муж, который все еще ходит на работу на коксохимический завод, хотя зарплату постоянно задерживают и непонятно, будут ли ее платить в будущем.

Татьяна живет в одной комнате с другими молодыми мамами. Ее соседки — Яна Супрун и Катерина из Горловки. Катя вспоминает, как познакомилась в соцсетях с Яной, как та уговорила ее выехать в Артемовск, как они впервые встретились на автовокзале, а потом уже выбирались в Краматорск. Когда женщины рассказывают об обстрелах, время от времени смотрят друг на друга и добавляют: «Вот в тот день вы нас, наверное, и обстреливали!». Артемовск и Горловка находятся по разные стороны линии фронта и очень может быть, что женщины правы. Катя вспоминает сильный обстрел 18 января, когда снаряд попал в школу: «Хорошо, что в тот момент в помещении не было никого, 19 января должны были начаться уроки». Она говорит, что неподалеку от дома ее мамы в Горловке долгое время стояло два танка. Еще летом возле техники были местные мужчины из Горловки. Теперь – какие-то приезжие боевики, в том числе один чеченец.

Побег на деньги ДНР

Сейчас все места в краматорском лагере заняты, поэтому вновь прибывающим волонтеры предлагают поехать во Львов или Одессу, где у пятидесятников также есть помещения. Правда, многих приходится уговаривать, признается старший волонтер этого лагеря Наталья Князева, — так далеко от дома соглашаются ехать далеко не все.

В комнатах, где живут переселенцы, тепло, а волонтеры обеспечивают их продуктами. Рядом с кухней, которая находится в подвале дома, расположен склад, тут несколько человек с детьми подыскивают себе принесенные краматорцами вещи и обувь.

Молочные продукты и детское питание — самое насущное для лагеря, в котором живет 23 ребенка

Правда, в лагере не всем хватает кроватей — кому-то приходится спать на матрасах на полу. Колясок тоже мало — всего две. Если кто-то отправляется на прогулку, остальным приходится ждать своей очереди. Волонтеры из киевской группы «Крила щедрості та турботи» привозят переселенцам йогурты, наборы с куриными окорочками и яйца. Такой помощи здесь рады — говорят, круп и овощей у них хватает, а вот с молочными продуктами, детским питанием и мясом — проблемы.
Мамы с маленькими детьми, как правило, остаются в лагере до переоформления всех соцвыплат. Как только они начинают получать первые деньги, стараются снять в Краматорске квартиру и переселиться в более комфортабельные условия.

Так собирается сделать Оксана Агеева — мама троих детей из села Новоорловка (неподалеку от Шахтерска). Несколько месяцев назад она во время обстрела потеряла мужа. Некоторое время ей пришлось жить в Енакиево. Оксана рассказывает, как 6 декабря в пригородный поселок приехали ДНРовцы, остановились на улице, постреляли в направлении территории, подконтрольной украинским военным и уехали. Когда родственники Оксаны подошли к боевикам и спросили, зачем они стреляют прямо из жилого квартала, им ответили: «А это мы нациков (Нацгвардию) поздравляем с Днем вооруженных сил».

У Оксаны воспоминания о жизни в ДНР самые неприятные. Она рассказывает, как однажды в октябре за гуманитарной помощью в Енакиево выстроилась очередь — больше тысячи человек. Многие старики не выдерживали и падали в обморок.

Однако, несмотря на то что людям приходится жить в условиях гуманитарной катастрофы, уезжать из ДНР спешат далеко не все. Не собирается этого делать и сестра Оксаны, хотя ей в феврале рожать. Роддом находится в центре Енакиево, а туда снаряды пока не попадали, говорит Оксана. Сестра жалуется, что власти ДНР в два раза подняли стоимость всех услуг — на газ, воду, электричество и угрожают отключениями тем, кто не будет платить.

Те, кто бежал из-под обстрелов, привыкли жить по-спартански

По иронии судьбы, вырваться из ДНР Оксане удалось благодаря деньгам, которые раздавали боевики. «Я двое суток стояла, чтобы получить 1 тыс. грн — тогда всем пенсионерам выдавали, я за нашу бабушку получила», — говорит она. Как только деньги были на руках, она наняла машину, взяла детей и старушку и сбежала из ДНР в Краматорск. «Там (на территории, подконтрольной сепаратистам) работы нет и не будет, они специально так делают, чтобы люди нигде не работали, — убеждена Оксана. — На Енакиевском металлургическом заводе на работу вызывают, но все днями сидят в бомбоубежище. Зарплата была 6-7 тыс. грн, сейчас — 1 тыс. грн»

Родственники считают ее предателем, признается женщина, да и раньше на них смотрели как на врагов, потому что ни референдум, ни последующие действия боевиков Оксана и ее муж не одобряли.

«Я по дороге сюда все думала, правильно ли поступаю, — продолжает Оксана. — Первые две недели было тяжело. Но у моей старшей дочери (девочке 14 лет) уже нервный тик начался из-за этих обстрелов. Считаю, что никакого будущего для детей там нет. Их надо растить и воспитывать там, где нет войны». С обидой она вспоминает, как в ДНР ей отказались выдавать инсулин для больной бабушки, хотя в этой больнице старушка получала лекарство регулярно. «Они там сами решают, кому давать, а кому — нет, — рассказывает Оксана. — А в Краматорске мы только стали на учет, и ей в этот же день выдали инсулин». Теперь в своем выборе она уверена и надеется в этом месяце получить все соцвыплаты, снять квартиру, а потом, весной, когда младшему ребенку исполнится два года, пойти на работу кассиром в местный супермаркет. Ей обещали — возьмут.

Дорога в никуда

Еще одна переселенка в этом лагере — бывшая жительница Донецка Светлана Баранова. Она восемь лет работала в трамвайно-троллейбусном управлении, получила комнату в общежитии. Но после прихода нового начальника в управление ее вышвырнули вон за большие долги по коммунальным платежам. За два года женщина задолжала около 7 тыс. грн. Платить не могла — не было денег, да и считает, что насчитали ей оплату несправедливо — в общежитии счет на свет традиционно делили поровну на всех, а никакого энергозатратного оборудования, утверждает Баранова, у нее никогда не было. Как теперь забрать вещи и вообще попасть в Донецк, она не знает, хотя там у нее остался сын. «Я хочу пойти к этим ДНРовцам и сказать: я же в вас верила! Я сидела до последнего, думала, что все будет хорошо, — сокрушается женщина. — Родственники теперь называют меня укропом. А я их спрашиваю: что мне ДНР дало? Выселили меня с последней койки, и я осталась у разбитого корыта».

Согласно официальному отчету Межведомственного координационного штаба по вопросам социального обеспечения граждан Украины, выезжающих из районов проведения АТО и временно оккупированных территорий, по состоянию на 4 февраля вынужденными переселенцами из Луганской и Донецкой областей за весь период боевых действий стали 675,5 тыс. человек.

В комнатах теснятся по 2-3 семьи переселенцев, многие после подвальной жизни начинают болеть и шутят, что организм был намного крепче, когда они сидели под обстрелами

Многим из них уже некуда возвращаться — их дома разрушены, а населенные пункты находятся под интенсивным обстрелом. Зачастую единственную поддержку переселенцам оказывают волонтеры. Государство же в очередной раз оказывается слишком неповоротливой и равнодушной к нуждам людей структурой, не способной за долгие месяцы военных действий подготовить для пострадавших лагеря для временного проживания и оперативно решить вопрос эвакуации. И тогда все происходит так, как на этой неделе в Углегорске, когда старики, женщины и дети, отчаявшись, решили пешком уйти из города. Остается только надеяться, что они дойдут до тех, кто поддержит, поможет и найдет для них безопасное место, которое, возможно, станет для многих постоянным, а не временным пристанищем.