Главные люди в PinchukArtCentre Экхард Шнайдер и Бйорн Гельдхоф рассказали о том, кому и зачем нужно современное искусство, а также сколько стоит открыть хороший арт-центр

Фото: Иван Черничкин

— Такие заведения, как PinchukArtCentre, должны быть интересны широкой публике. И, судя по длинным очередям на выставки, вам удается привлекать внимание публики. Означает ли это, что вам приходится делать простые, понятные широкой аудитории выставки? Должно ли современное искусство быть понятным?

Экхард Шнайдер: Смысл современного искусства не в том, чтобы быть понятным. Зачем? Думаете, вам нужно все понимать? Я думаю, иногда лучше не понимать всего, не терять очарованности миром. Искусство должно быть испытанием для публики, должно давать пищу для размышлений. Аудитория PinchukArtCentre на 90 % состоит из молодежи 16‑20 лет, и наша цель — заставлять их думать, развиваться, задавать себе вопросы: что я делаю в своем мире, как мне двигаться дальше?

— Возможно, тогда выставки должны быть развлекательными?
Э. Ш.: Они могут быть развлекательными или интеллектуальными — это не важно. Зрители должны сами делать выбор в рамках выставки. Наша задача — дать им возможность выбирать. Даже развлекательное искусство способно наталкивать на размышления. К тому же у нас есть образовательная программа, так что будьте уверены — здесь не только развлечения.

— Как вы выбираете художников, которых выставляете?
Э. Ш.: Сначала мы обсуждаем кандидатуры с Бйорном. Мы стараемся выбирать таких художников, которые работают на грани развлекательного и интеллектуального. Также мы объединяем украинских и зарубежных художников. Затем я предлагаю список Виктору (Пинчуку. — «Капитал»), мы его обсуждаем, и в большинстве случаев он соглашается с нашими предложениями.

— Сколько времени занимает подготовка выставки?
Бйорн Гельдхоф: Все зависит от выставки. Например, сейчас у нас открыта выставка номинантов на премию PinchukArtCentre 2013 (премия вручается раз в два года украинским художникам в возрасте до 35 лет, работы 20 номинантов можно увидеть до 5 января 2014 г. — «Капитал»). Мы отобрали их в июне, а в октябре открыли выставку — в силу специфики проекта времени было мало. Обычно же мы стараемся готовиться дольше. Если речь идет о таких художниках, как Аниш Капур (первая в Восточной Европе персональная выставка британского скульптора прошла в PinchukArtCentre в 2012 г. — «Капитал»), то и обсуждения, и подготовка длятся значительно дольше.

$3,95 млн составил бюджет PinchukArtCentre в 2012 году без учета покупки новых работ в коллекцию

— Какая выставка была самой сложной?
Э. Ш.: Дэмиена Херста (экспозиция британского художника «Реквием» состоялась в PinchukArtCentre в 2009 г. — «Капитал»). Во-первых, это было его самое большое персональное шоу в принципе. Во-вторых, наши залы интересные, но они также ограничивают возможности — из‑за высоты потолков, расположения стен. Поэтому на время выставки Херста Виктор согласился построить павильон снаружи арт-центра, чтобы там разместить аквариумы с акулами — самые главные из работ художника. Без них выставка была бы неполной. Павильон высотой 20 метров был временный, но он может быть моделью для будущего стационарного музея — пустые белые стены и чистое пространство отлично подошли бы для этого.

— Такие крупные выставки в некоммерческих арт-центрах влияют на репутацию художника на арт-рынке?
Э. Ш.: Могут влиять. Если художник выставляется в уважаемой институции, цены на его работы растут. Взгляните на карьеру Аниша Капура. Он выставлялся в главных музеях мира, и цены на его работы постоянно росли. Это, конечно, не очень радует коллекционеров (смеется), но хорошо для художника.

— А как насчет бюджетов? Какая выставка была самой дорогостоящей?
Э. Ш.: Бюджеты у нас всегда разные. Но самым дорогим был Дэмиен Херст.

— Если у человека есть желание и возможности открыть новый арт-центр, сколько это будет ему стоить?
Э. Ш.: Тут нужно думать больше о стратегии. Самое главное в создании музея современного искусства — это должен быть не проект на короткое время, а долгосрочные обязательства перед искусством. Нужно понимать, что начальные инвестиции будут большими, а коммерческой отдачи ваше детище не принесет. И долгосрочные обязательства — это не 10 и даже не 20 лет, а гораздо больше. И все это время проект будет требовать денег, денег и денег.

— О каких суммах идет речь?
Э. Ш.: Могу привести пример моего предыдущего места работы — Kunsthaus Bregenz (арт-центр в австрийском городе Брегенц, был открыт в 1997 г. — «Капитал»). Только в то, чтобы построить здание, им нужно было вложить около € 15 млн. Бюджет на каждый год был € 4‑5 млн, в том числе и на монтаж выставок. Таких сумм достаточно для хорошего музея в небольшом городе. Но если говорить о таких гигантах, как МоМА в Нью-Йорке, то там нужны десятки, а то и сотни миллионов в год.

— Значительная статья расходов для арт-центра — визиты на такие мероприятия, как Венецианская биеннале. Зачем каждые два года тратиться на дорогостоящую аренду старинных палаццо?
Э. Ш.: Ну, во‑первых, Венеция — красивый город (улыбается)... На самом деле у нас там всегда много работы. Мы даем художникам возможность поработать в еще более сложных помещениях, чем PinchukArtCentre. К примеру, им приходится осваивать старинные спальни, за этим интересно наблюдать. Но самое главное — мы вписываем Future Generation Art Prize, между прочим, первую в мире международную премию для молодых художников, в глобальный контекст. На открытие биеннале съезжается весь арт-мир, и есть возможность пообщаться с кем угодно.
Б. Г.: Это отличная возможность и для украинских художников. На открытии павильона они могут пообщаться с западными галеристами и кураторами, это дает толчок их карьерам.

— А как вообще украинские художники вписываются в мировой контекст?
Э. Ш.: Старшее поколение уже достигло успеха. Посмотрите на Сергея Браткова или Бориса Михайлова. У Михайлова уже была персональная выставка в МоМА — для любого художника это огромное достижение. Тем, кто помоложе, я считаю, нужно больше путешествовать. Когда мы основали премию для молодых художников и начали с ними работать, то обнаружили, что многие стесняются контактировать с зарубежными институциями. И до сих пор слишком многие продолжают сидеть на заднице и ждать, что слава сама свалится с неба им на голову. Ничего не свалится с неба! Нужно много работать и быть на виду.
Б. Г.: Ситуация постепенно меняется, сейчас молодые художники понимают важность общения. Мы даем лауреатам премии возможность поработать за рубежом в мастерских знаменитых западных художников, и они возвращаются к нам с новыми взглядами и идеями.

— Что сейчас модно в современном искусстве на Западе?
Э. Ш.: Все более значительную роль играет социальный контекст. Мир объединен интернетом, но художники привносят в этот глобальный мир локальные социальные контексты.
Б. Г.: Художники все чаще объединяются в комьюнити — не арт-группы, а локальные сообщества. Они больше внимания уделяют исследованиям, а также обсуждению в сообществах и осмыслению своих работ. Не все, но многие тяготеют к созданию чистых минималистичных объектов.