Гвозди прогресса

Фото: Алексей Солодунов

Нужно ли потребителю знать точное количество гвоздей в его паре обуви и другие заметки с шоу Salvatore Ferragamo Tramezza.

   Седовласый синьор Джулиано забивает гвозди подозрительно тихо — то ли праздничная музыка заглушает удары, то ли это признак мастерства: меньше шума, больше дела. Всего гвоздей будет около сотни, и, к удивлению зрителей, вытаскивать их никто не будет — так и придется ходить избранным счастливчикам. На фестивале Fashion’s Night Out в Passage 15 Man организовали обувное шоу, ремесленный мини-спектакль в одном действии, в рамках которого мастер Salvatore Ferragamo на глазах изумленной публики производил пару обуви по технологии Tramezza.

   Tramezza — эксклюзивный сегмент мужской обуви флорентийского бренда: престижные детали, четкие линии, отборные материалы, отменная посадка и главная особенность: подошва крепится к верху при помощи кожаного ранта толщиной в 12 мм — он-то и называется tramezza. К ранту прилагаются две опоры: стальная, знаменитый специалитет Сальваторе Феррагамо, запатентованный им в 1920‑е, чтобы поддерживать свод стопы в форме арки и не давать ему болезненно распластываться, и буковая, заботящаяся о равномерном распределении по подошве массы тела. Заявленная в названии фирменная деталь придает обуви одновременно гибкость и прочность. Кроме того, обеспечивает герметичность и влагоустойчивость. А еще — позволяет безболезненно для верха по мере необходимости заменять подошву. Поступая столь дисциплинированно и благоразумно, владелец сможет носить туфли, выполненные по технологии Tramezza, вечно, шлифуя их собственной стопой до совершенства.

   Почти столетний бренд давным-давно использует традиционную технику как в пошиве эксклюзивных пар на заказ, так и в регулярных коллекциях готовой обуви. На глазах зрителей мастер уверенно осуществляет около 260 ремесленных операций — недаром он отдал делу свыше 50 лет, придя в профессию в 13. Из них три десятилетия он проработал в Salvatore Ferragamo. Мы не можем рассказывать о нем больше, поскольку негласная политика роскошных модных домов предполагает скромность сотрудников и неразглашение их имен. Не называть их имен просят и представители компании, которые, впрочем, охотно рассказывают о том, как здорово работалось раньше в крупнейшем средневековом дворце Флоренции — Палаццо Спини Ферони, некогда купленном Сальваторе Феррагамо за $ 175 тысяч, и о том, как вдова великого дизайнера Ванда Феррагамо в свои 93 каждый божий день приходит на работу.

   Став новаторами собственно в обув­ном деле (помимо общеизвестных шпилек и танкеток, Сальваторе Феррагамо оставил после себя около 350 запатентованных изобретений, из которых около трех десятков активно используются поныне), флорентийцы обогатили и маркетинг. Именно они первыми затеяли такие «ремесленные» вечера, как тот, что мы наблюдали в Пассаже, демонстрируя историю и культуру шумейкерства и потенциальным клиентам, и случайным прохожим. Другие участники luxury-рынка увлеченно подхватили тенденцию: не рассчитывая на моментальный рост продаж, они то и дело с королевской щедростью разыгрывают различные мини-спектакли с участием мастеров на тему «Рукотворное качество родом из Италии».

Люди, склонные вдаваться в подробности, и те, которым нравится покупать, — это пока что две не слишком пересекающиеся аудитории

   Что же конкретно происходит и что к чему пришивается? «Все рынки очень разные, — говорят представители компании. — В модных мегаполисах вроде Лондона посетители такого мини-шоу предпочтут переводчика или эксперта, комментирующего действия артиджано. Но некоторым рынкам это не нужно. Например, в арабских странах Salvatore Ferragamo — настолько мощный символ статуса, что потребителя зачастую мало интересует даже такой фактор как цена, и уж тем более — сделана ли пара вручную. На этих традиционных «рынках аксессуаров», где представители обоих полов облачены в этнические наряды и выделиться могут разве что обувью и сумками, потребители не слишком чувствительны к исторической патетике, а полагаются на собственное чувство бренда».

   Считать ли Украину подобным рынком — вопрос риторический, но, судя по всему, люди, склонные вдаваться в подробности, и те, которым нравится покупать, — это пока что две не слишком пересекающиеся аудитории. Стоит ли в принципе изучать традиции и техпроцессы полюбившихся брендов — вопрос не менее риторический и связан он не столько с культурой, сколько с занятостью обеспеченных людей: примерно по этой же причине в глянцевых журналах не публикуют кулинарные рецепты. Как бы то ни было, мы можем взглянуть на технологию Tramezza как на творческий акт, а дом Salvatore Ferragamo, как компания стратегическая, непременно получит от этого отдаленные дивиденды. Они, например, не зря вкладывают массу сил и средств в музей модного дома, посетители которого — а это в основном дизайнеры — если и не станут покупателями, то в отдаленном будущем сделают для бренда нечто гораздо большее, например изобретут новую знаковую модель.

   Подобные проекты принято связывать с имиджем. На деле они роднят мир роскоши с миром спорта, где невероятное количество усилий вкладывается во что‑то неосязаемое и высокое — что-то, в чем нет насущной нужды, но что обогащает копилку мировой культуры и эстетики. И выход новой модели, вдохновленной опытом Salvatore Ferragamo, под другим брендом (как это было в случае с танкеткой-радугой и каблуком-клеткой) лишний раз докажет, кто в этом мире — Обувщик с большой буквы, а кто — лишь исправный поставщик тенденций.