Болваны 
и пельмени

О 26 сортах водки, лагерях особого режима, современном уральском искусстве и тщательно скрываемом российском чуде.

Необходимое для поездки вдохновение может прийти совсем неожиданно. Иногда хватает случайно увиденной фотографии, чьего‑то отзыва, телепередачи или странички из книги «100 мест, которые нужно увидеть и умереть». Оказалось, что объехав пол-глобуса, я все еще не знал о том, что далеко-далеко на Северном Урале есть потрясающей красоты место — плато, на котором стоят несколько монолитных глыб с сухим названием «Столбы выветривания». Когда Столбы вышли в финал «Семи чудес России», они оказались единственными конкурсантами, о которых я услышал впервые. Долгие годы Россия утаивала от меня свое сокровище.

   Столбы стоят в глуши, куда не летают самолеты и не едут поезда, поэтому процесс знакомства с Мансийскими болванами, как их называют местные, несколько затруднен. Чтобы добраться на плато Маньпупунёр, где уже двести миллионов лет стоят каменные исполины, турист должен обладать незаурядным упорством: из Сыктывкара в общем вагоне по одноколейке нужно добраться до Троицко-Печорска, потом машиной до Усть-Ильича, оттуда плыть на лодке, которая за полтора дня преодолевает 195 километров, а затем еще нужно около 40 километров идти по тайге. Долгие дни, полные лишений, меня не пугали, но все же я выбрал гламурно-пенсионерский вариант: самолетом до Перми, оттуда триста с лишним километров на север до города Чердынь, потом еще пятьдесят — до Ныроба, где будет ждать вертолет, который доставит меня прямо на плато. Аренда «вертушки» стоит $ 16 000, и туристов, готовых отстегнуть по тысяче, пришлось собирать долго — почти полтора года.

Грибы и водка — день чудесный

В Перми меня и двух моих подруг встретил Юра Половников — организатор поездки. Мы погрузились в видавшую лучшие времена «Ниву» и отправились на север. Асфальт там неожиданно оказался лучше, чем кое‑где в Киеве, и ничто не предвещало сюрпризов. Но на полдороге машина начала издавать душераздирающие звуки. Попытки ее реанимировать ни к чему не привели — перед нами замаячила перспектива провести ночь на обочине. Но Северный Урал — это не Закарпатье девяностых. Каждая проезжающая машина, от КамАЗа до «Кайена», притормаживала и предлагала помощь. Если авто стоит с включенными аварийными сигналами на обочине посреди ночи — значит, человек попал в беду. Там не экватор, под небом не заночуешь. Да и фауна не дремлет: медведи хоть по улицам с балалайками и не ходят, но без балалаек на дорогу иногда захаживают. Попутка довезла нас до ближайшего населенного пункта с гостиницей.

   На следующий день мы добрались до Чердыни — одного из древнейших городов Урала, где встретились с остальными участниками поездки. Меню местной столовой радует разнообразием: пирожки, пельмени, чай и — я не поленился подсчитать — 26 сортов водки. В пельменях, как и в соленьях и грибах, уральцы знают толк. Мы остановились в гостинице «Северный Урал», в прейскуранте которой сохранились такие экзотические пункты, как «Аренда аудиокассеты — 5 рублей». Настроение было приподнятое: на следующее утро мы вылетали на плато.

Пожизненная красота

Утром на аэродроме сияло солнце, но вертолета не было: метеорологи сказали, что погода нелетная. Никто не поверил, забыв, что до Болванов лететь не одну сотню километров. Несолоно хлебавши возвратились в Чердынь. Делать было особо нечего, и мои подруги укатили в Соликамск — навестить больницу, в которой родилась одна из них. А я, скооперировавшись с уфимскими нефтяниками, отправился изучать просеки, ведущие к местным лагерям — и к остаткам старых лагерей сталинской эпохи, сохранившимся до сих пор. Какая‑то сотня-другая километров по просеке — и взору открываются идиллические пейзажи: холодные озера и величественная тайга. Посреди этого великолепия бараки с тремя рядами колючей проволоки и вышками — тут отбывают пожизненное. Поболтав с охранниками, мы уехали обратно — мало ли чего…

Маньпупунёр разбушевался

Вертолет не прилетел и на второй день. В Ныробе была отличная погода, а на плато — облачность. Группа раскололась: половина заново бронировали билеты домой, несколько человек, не вынеся неопределенности, и вовсе уехали. Оставшиеся решили потерпеть еще сутки.

   На следующий день метеорологи сообщили о низкой облачности в районе Маньпупунёр. В тумане вертолет сесть на плато не мог, но он по крайней мере прилетел. Пилоты потребовали подписать документ о том, что если мы упремся в пелену облаков и не сможем приземлиться на плато, то не будем жаловаться и требовать вернуть деньги. Все согласились — ждать больше не было сил. Погрузились в салон Ми-8 и полетели. Внизу проплывало то самое «бескрайнее море тайги», пронизанное реками, вдоль которых виднелись редкие домики староверов. Через полтора часа лета из свинцовых туч появилось плато со стоящими на нем великанами.Погода была неважная, садиться пилоты не хотели. Употребив весь свой словарный запас, мы все‑таки уговорили их сесть, пообещав, что управимся за пятнадцать минут. Как только открылась дверь, все рванули наружу — и по колено увязли в мягком и влажном мху. Я бежал и думал, что сказочный Мордор выглядит именно так — притягательно и пугающе одновременно. Ни одна фотография не в состоянии передать свист ветра и запах воздуха, а они здесь уникальные. Времени хватило лишь на то, чтобы сделать пару групповых фотографий и обойти несколько великанов. Погода продолжала портиться, и пилоты, не тратя попусту слов, завели двигатель. Сердце колотилось как бешеное, но вовсе не от быстрого бега. Мы улетали, и плато медленно исчезало в серой дымке. Семь великанов простояли на этом месте двести миллионов лет, простоят еще столько же, и лишь изредка романтические безумцы вроде нас приходят их навестить. Следующая группа ориентировочно соберется в июле, и я думаю махнуть к Болванам еще раз. Тридцатиминутной встречи мне не хватило: хочется узнать их поближе.