Почему Каталоний будет больше

Как было верно замечено, каталонский кризис похож на развод благополучной семейной пары. В случае развода многих пар, чтобы понять причины происходящего, иногда полезнее посмотреть на стимулы адвокатов, а не собственно на семейные проблемы. Так же и в каталонском кризисе многие события выглядят намного более логичными, если рассматривать их не с точки зрения интересов «народа Испании» и «народа Каталонии», а с точки зрения интересов политиков, которые теоретически должны представлять интересы этих самых народов.

Безусловно, в происходящем важную роль играют эмоции и иррациональные мотивы национальной гордости. Текущие экономические и политические проблемы падают на благодатную почву романтического каталонского национализма образца XIX — начала XX века и тяжелых воспоминаний о политических репрессиях времен Франко. Но, как и практически во всех этнических конфликтах, эта закваска начинает активно бродить только тогда, когда раздувание конфликта оказывается в интересах политических элит.

Сбой в балансе

Ключевая фундаментальная проблема заключается в несоответствии экономического и политического влияния Каталонии в последние годы. Этот регион Испании исторически еще с XIX века был одним из наиболее экономически развитых. Занимая 6% территории страны, регион вмещает 16% населения, но отвечает более чем за 20% всего ВВП, 25% экспорта и почти 30% инвестиций. По размеру экономики Каталония обгоняет большинство стран Евросоюза.

Само по себе такое положение дел вызывает некоторое напряжение, но в течение многих лет разговоры не шли дальше особого статуса региона и увеличения автономии в рамках испанского государства. Похожую ситуацию, например, можно наблюдать в Италии, где существует огромное экономическое неравенство между севером и югом, но все ограничивается вялотекущими разговорами об отделении северных регионов, которые имеют (по крайней мере сейчас) достаточно отдаленное отношение к реальности.

Ситуация в Каталонии была достаточно стабильной вплоть до 2011 года. Большую часть времени после восстановления демократии у власти в Испании была Социалистическая партия, для которой важна поддержка каталонских избирателей. Даже в 1996–2004 годах, когда правительство в Мадриде формировали правоцентристы из Народной партии, у которой в Каталонии слабая поддержка, политический расклад сил заставлял центральную власть обращать внимание на мнение каталанцев, так как в испанском парламенте очень важную роль играла каталонская правоцентристская партия «Конвергенция и Союз» (CiU). В той ситуации непропорциональная экономическая важность региона сочеталась с таким же непропорционально большим политическим влиянием, так что вся система находилась более-менее в равновесии.

К резкому обострению ситуации в Каталонии привело падение политического влияния региона (если точнее, региональных политиков) на национальном уровне. Произошло это после прихода к власти Народной партии в 2011 году. Электоральная база этой партии находится в центральных регионах Испании, и руководство партии не особо гонится за голосами каталонских избирателей. В свою очередь каталонский политический блок CiU развалился и утратил свое влияние в национальном парламенте. В результате каталонские политики, по сути, оказались маргинализированными. Это нарушение баланса и привело к тому, что проблемы между Мадридом и Барселоной начали быстро накапливаться, достигнув к сегодняшнему дню состояния масштабного политического кризиса.

Эту проблему можно было бы решить и восстановить баланс. Но для этого хотя бы у одной из сторон должны быть стимулы идти на компромиссы. К сожалению, до сих пор это было не так. Ни у политиков в Мадриде, ни у политиков в Барселоне особых стимулов идти на компромисс нет. Стратегия Народной партии заключается в том, чтобы увеличить поддержку среди своих ядерных правоконсервативных избирателей, которые выступают против каких бы то ни было уступок в каталонском вопросе. Готовность идти на уступки и разрешить кризис, скорее всего, помогла бы переманить на свою сторону более умеренных избирателей, но Народная партия явно выбрала другую стратегию.

Нынешнее руководство Каталонии тоже не склонно к компромиссам. Президент Каталонии Карлес Пучдемон, по сути, является политиком одной идеи — идеи независимости Каталонии. Прочие вопросы, типа социально-экономического развития региона, для него явно на втором плане. Если Пучдемон добьется независимости, то станет святым освободителем всея Каталонии. Если Мадрид отстранит его от власти, то он станет святым мучеником всея Каталонии. В результате один из важнейших регионов не только Испании, но и всей Европы становится заложником личных амбиции политиков.

В такой ситуации заставить политиков искать компромисс может только внешнее давление. Причем не со стороны других политиков (в том числе и европейских), которые сами играют по тем же правилам и отговариваются общими рассуждениями о верховенстве закона, а со стороны бизнеса и обычных людей. Каталонское правительство стало гораздо более аккуратно в своих высказываниях после того, как за несколько дней о выводе своих штаб-квартир из Каталонии объявили сразу несколько корпораций, включая два крупнейших банка (Banco Sabadell и Caixabank), и энергогигант Gas Natural. И в Мадриде, и в Барселоне прошли массовые демонстрации с призывами к диалогу.

В итоге под давлением бизнеса и протестов политикам приходится стараться не делать слишком резких движений, но пространства для маневра у них не так много. В этом раскладе объявленная Пучдемоном 10 октября «отсроченная независимость», пожалуй, наиболее близкая к компромиссу позиция, которую он мог занять. У премьера Испании Мариано Рахоя в распоряжении гораздо больше возможностей, но, может быть, меньше желания уступать. Как пишут в комментариях к речи каталонского президента, «Пучдемон только что перешел от Франко к 2017 году. Посмотрим, сможет ли это сделать Рахой».

Курс на радикальность

Ситуация в Каталонии, конечно, уникальна, но она отражает общую тенденцию, которая наблюдается в развитых демократиях в последние годы. Политики во все большем количестве стран вместо борьбы за голоса умеренных избирателей предпочитают пытаться увеличить явку среди своих сторонников. Эпоха широких коалиций и конкуренции крупных центристских партий сменилась новой политической реальностью, где порядком ослабевшие традиционные партии вступили в жесткую конкуренцию с калейдоскопом новых партий (или отдельных политиков), большинство из которых выступают с радикальных позиций.

В результате резко выросла политическая поляризация, а способность оппонентов договариваться, наоборот, снизилась. При этом практически во всех странах наблюдается похожая картина: поначалу политики поляризуются быстрее, чем предпочтения избирателей. Но потом начинает действовать обратная связь, и радикализация политики приводит к радикализации общества. На примере Каталонии легко отследить, как действия (и бездействие) политиков привели к резкому росту числа как радикально настроенных борцов за независимость, так и количества испанцев, выступающих за жесткое подавление сепаратизма.

О причинах растущей политической поляризации можно долго и с интересом спорить. В качестве подозреваемых выступают и глобализация, и возросшее влияние интернета и социальных сетей, и неравенство, вызванное автоматизацией производства, и растущая миграция. Но четкого понимания фундаментальных причин происходящих изменений пока нет. Зато растет понимание, что такая поляризация становится серьезной проблемой, оппортунистические действия политиков ее только усиливают, и с этим что-то надо делать.

Мало того, ситуация в Каталонии демонстрирует, что растущий радикализм во внутриполитических вопросах и неспособность политических сил к диалогу может очень быстро стать международной проблемой, угрожающей внутренней стабильности всей Европы. Возможное отделение крупного региона от одной из важнейших европейских стран — крайне серьезная проблема не только для Испании, но и для Евросоюза в целом, и игнорировать ее себе дороже.

До сих пор, комментируя ситуацию в Каталонии, чиновники и в Брюсселе, и в национальных столицах ограничивались пресными отсылками к соблюдению законности (которая подразумевает далеко не радужное развитие событий, если Каталония в одностороннем порядке все-таки объявит независимость). Такой подход может предотвратить резкое обострение ситуации, но, снимая симптом, не лечит болезнь. Легалистский подход плохо работает в ситуациях политического кризиса, когда одна из сторон ставит под вопрос справедливость самих законов, на которые ссылаются их оппоненты. Поэтому для европейских структур было бы куда разумнее не самоустраняться, а активнее включиться в переговоры между Мадридом и Барселоной, уровень доверия между которыми упал до рекордно низкого.

Ирония заключается еще и в том, что сам факт существования Европейского союза и отдаленных перспектив вступления в него в качестве отдельного государства провоцирует сепаратистские настроения в Каталонии, и не только там. Большие государства предоставляют своим регионам многие общественные блага, которые были бы неподъемными для этих регионов как для отдельных стран (своя валюта, банковское регулирование, внешняя торговля и так далее). Отдельные регионы даже при экономических или культурных разногласиях с центром соглашались оставаться в составе единого государства в обмен на эти услуги.

Рост влияния наднациональных организаций и многосторонних договоров приводит к тому, что многие из таких общественных благ можно получить и в качестве отдельной небольшой страны. Достаточно вступить в наднациональное образование (например, ЕС) или подписать многосторонний договор, начиная с соглашений о свободной торговле и заканчивая военными пактами. Такое искушение не может не отразиться на раскладе региональных сил. В конечном итоге это, скорее всего, приведет к росту децентрализации. А вот их игнорирование центробежных тенденций грозит лишь ростом напряженности, которая может привести к открытым конфликтам и распаду государств.