«Все деньги мира»: триллер Ридли Скотта про жадность

Однажды в 1973 году длинноволосый юноша (Чарли Пламмер), явно ведущий чересчур богемный образ жизни, гуляет по вечернему Риму, и неизвестные засовывают его в фургон. Вскоре выясняется, что юношу зовут Джон Пол Гетти Третий и он родной внук нефтяного магната Пола Гетти (Кристофер Пламмер), в какой-то момент богатейшего человека на свете. Впрочем, воспитывает его невестка миллиардера Гейл (Мишель Уилльямс), скромная, но решительная, как вскоре выяснится, женщина, которая с семейством Гетти давно в контрах. «У меня денег нет», — честно сообщает она главе похитителей, калабрийскому бандиту (Ромен Дюрис), который требует выкуп в 17 миллионов. «Обратитесь к свекру, — парирует тот, — у него есть все деньги мира».

Реальная история похищения Гетти-внука, к слову, уже через месяц выйдет сериал Дэнни Бойла на ту же тему с Дональдом Сазерлендом в роли магната и Хилари Суонк в роли его невестки, — это центральное, но не едиственное событие фильма: ясно, что режиссер «Денег» Ридли Скотт главным образом заинтересован в Гетти-дедушке и после энергичного пролога уходит в неторопливые флешбэки, представляющие всех героев, но в первую очередь как раз его. Строго говоря, Пол Гетти остается персонажем второго плана (свидетельством чему — соответствующая оскаровская номинация Пламмера): воспоминания касаются в первую очередь Гейл и ее сына, а во время римского эпизода миллиардер, пока непосредственные участники суетятся на месте, отсиживается в гигантском лондонском поместье — однако даже происходящее с другими людьми раскрывает не столько их собственный, сколько его характер, его личность.

Идея сценария в том, что все, включая откровенных уголовников, кроме Пола Гетти, — небезнадежны. Героиня восхитительной здесь Мишель Уилльямс олицетворяет в циничном мире фильма все самое хорошее: отчаянная женщина, безупречная мать и редкий человек, способный поставить свекра на место. В переговорах с похитителями ей помимо полиции помогает мутный бывший цэрэушник в исполнении вечно нахмуренного Марка Уолберга: он состоит на окладе у Гетти и — в терминологии российского бизнеса — решает для него вопросы, однако в итоге оказывается мужчиной скорее славным. Этот персонаж, правда, выглядит сложным только на бумаге. Как и герой Ромена Дюриса — бандит с нежным сердцем, который проникается к похищенному подростку сдержанной симпатией, фигура колоритная, но откровенно литературная (интересно, что в Италии ни одного артиста не нашлось, пришлось брать француза). Наконец, юный Гетти, потенциальный наследник империи, выглядит испорченным ровно настолько, чтобы не вызывать у зрителя отторжения, — в восходящей звезде Чарли Пламмере (однофамилец, не родственник Кристофера) стратегический запас обезоруживающей невинности.

Сам же бизнесмен нарисован короткими, уверенными и безжалостными штрихами. Пожалуй, этот портрет можно назвать карикатурой: Гетти тут не столько даже диккенсовский Скрудж, сколько диснеевский Скрудж МакДак. Он говорит исключительно сентенциями и исключительно на тему богатства, стирает в номере пеленки, чтобы сэкономить на прачке, постоянно жалуется на тяжелые времена, не отходит от биржевых сводок, всех ненавидит и никому не дает денег. Его дома комически утопают в произведениях искусства (поскольку они не такие дешевки, как люди), а когда, например, ему отказываются продавать древнеримскую виллу в Геркулануме, он строит в Калифорнии ее копию. При этом в его лондонской резиденции стоит платный телефон-автомат для гостей. В общем, это несомненно упрощенный, но яркий образ, и Кристофер Пламмер без особого труда превращает Гетти в монументальное чудовище, символ бесчеловечной алчности. Это прекрасная актерская работа; другой вопрос, что все равно было бы страшно интересно увидеть, что там сделал Кевин Спейси, которого, как известно, вырезали из фильма за плохое поведение. Спейси моложе Пламмера на 30 лет, героя — почти на столько же, он играл под причудливым слоем грима и, возможно, в этих обстоятельствах выдал что-то действительно оригинальное, необычайное, а не просто высококачественное, как канадский ветеран.

И возможно, в «Деньгах» стоило бы заменить что-нибудь другое: в такой махине хотелось бы найти больше парадоксов, больше нюансов, больше смыслов и двусмысленнностей. Кое-где авторы столь явно выворачивают для своего удобства историческую правду, что тянет не переживать за героев, а скорее открыть «Википедию». Кое-где фильм просто глуповат. И все же Ридли Скотт — режиссер такого титанического и такого броского дарования, что механическое удовольствие от того, как это все выглядит и работает, перевешивает любые претензии. Там есть россыпь чудесных, почти сюрреалистических сцен — от прогулки магната с внуком среди фирменных скоттовских снежинок величиной со страусиное яйцо до абсурдной в деталях, но грандиозной развязки в итальянском городке. Конечно, у Скотта есть что-то общее с Полом Гетти, иначе он не стал бы делать этот фильм, — его мегаломания, его одержимость, может быть, его цинизм. Выстраданное на постановках блокбастеров понимание, что все деньги мира — это одновременно слишком много и слишком мало.