Сергей Арбузов: «Нынешняя власть нацелена только на выживание»

Фото: Алексей Солодунов

Беcпрекословное следование рецептам МВФ, на что сразу же согласилось правительство Яценюка, не поможет поднять экономику Украины — скорее эффект будет прямо противоположным, уверен бывший первый вице-премьер Сергей Арбузов.

В правительстве Николая Азарова он отвечал за финансово-экономический блок и возглавлял украинскую делегацию на переговорах с Международным валютным фондом. Чтобы обеспечить развитие, нужно проводить реальные реформы, повышать инвестиционную привлекательность страны, облегчать условия ведения бизнеса и стимулировать внутренний спрос, считает Арбузов. Результат этого — очень быстрый рост Украины в рейтинге Doing Business в последние два года, заключение стратегических контрактов с Китаем и сдерживание колебаний валютного курса, что позволяло удерживать экономику страны на плаву и обеспечивало перспективы роста даже в условиях второй волны мирового экономического кризиса. Новому правительству стоит продолжать этот курс и не разрывать отношений с Россией в надежде на помощь Европы. Даже если Евросоюз искренне намерен помочь Украине, он все равно не сможет полностью компенсировать ухудшение отношений с восточным соседом.

— И вас, и вашего сменщика на должности председателя НБУ Игоря Соркина критиковали за то, что вы всеми силами удерживали курс гривни. Мол, это и стало причиной нынешней резкой девальвации. Зачем была нужна такая привязка нацвалюты к доллару? Какие задачи это позволяло решать?

— Начнем с того, что оба подхода — и фиксированный, и гибкий обменный курс — имеют право на существование. Они активно используются в различных экономиках, в зависимости от стадии их развития и целей экономической политики.
В то время когда я руководил Нацбанком, поддержка жесткой привязки гривни к доллару была оправданна хотя бы потому, что отечественная экономика не была готова к введению гибкого обменного курса. Во-первых, из‑за ее недостаточной структурированности и устойчивости, что в условиях отсутствия жесткой привязки могло бы привести к возникновению дисбалансов. Во-вторых, из‑за невозможности справиться с внезапным кризисом доверия населения к банковской системе в случае существенных валютных колебаний, возможных при введении гибкого курса (последнее, кстати, мы сегодня и имеем: только за март отток депозитов населения составил 12,8 %).

Еще одним фактором неготовности отечественной экономики к изменениям курсовой политики был значительный объем внешних долгов Украины, номинированных в валюте. Необходимо понимать: при непредсказуемых изменениях валютного курса стоимость критического импорта, в первую очередь энергоносителей, может существенно увеличиваться, негативно влияя на динамику макроэкономических показателей и уровень жизни населения, что мы сейчас и наблюдаем.
Переход на плавающий курс в феврале, конечно, был преждевременным, но в то же время необходимым и скорее вынужденным из‑за весьма сложной ситуации на валютном рынке. Но еще раз подчеркну: эти трудности не были обусловлены экономическими факторами. Взять, к примеру, сальдо платежного баланса НБУ в 2013 г. — оно позитивное и составляет порядка $ 2 млрд. Проблемы стали следствием политической нестабильности, спровоцировавшей панику среди населения, а этим, в свою очередь, грамотно воспользовались валютные спекулянты.

— Борьба с коррупцией — жупел любой власти, и особенно украинской, но сейчас Украина занимает последние позиции в соответствующих рейтингах. Все‑таки удалось ли что‑то сделать вашему правительству для борьбы с коррупцией?

— Наиболее полный ответ могу дать о работе экономического блока правительства, так как именно эта зона входила в сферу моей ответственности. Нам удалось добиться существенных успехов, прежде всего снизить на законодательном уровне давление административного ресурса на предпринимателей. Чтобы повысить позиции Украины в мировом рейтинге легкости ведения бизнеса Doing Business, были разработаны и приняты различные нормативно-правовые акты, существенно уменьшившие количество «контактов» предпринимателей с различными государственными структурами (начиная с упрощения процессов регистрации предприятий, заканчивая сокращением числа налогов). Это серьезные шаги по борьбе с коррупцией: правительство не сражалось с теми, кто дает или берет взятки, а выбивало у них почву из‑под ног, предотвращая саму возможность решать что‑либо с помощью денег. Это позволяет устранять глубинные дефекты системы госуправления, а не заниматься популизмом, успешно бороться с причинами, а не со следствиями.
Были предприняты и более конкретные, точечные меры. Например, весной 2013 г. Кабмин возобновил деятельность Межведомственной комиссии по вопросам защиты прав инвесторов, противодействию незаконному поглощению и захвату предприятий. Показательно, что только за первые четыре месяца было обработано около 70 заявлений, размер убытков от действий рейдеров в которых в целом оценивался до 1 млрд грн.

— Новое правительство пришло как раз на волне требований остановить коррупцию. При этом оказалось у власти во многом случайно, потому что не его представители были движущей силой Майдана. Есть ли какие‑то признаки, указывающие, что сейчас борьба с коррупцией усилилась?

— Мое ощущение таково, что борьба с коррупцией сегодня не является приоритетом нового правительства. То, что власть пытается выдать за «видимость борьбы с коррупцией», скорее всего, можно назвать охотой на ведьм, преследованием всех, кто работал в предыдущем правительстве, и прочих «неугодных». Какая бы беда в стране ни произошла, сразу же для нее «назначается» виновный. Как правило, он имеет непосредственное отношение к прошлому составу Кабмина. А на этом фоне тихо и преимущественно без особой огласки осуществляется рассадка по теплым местам своих людей, многих из которых общественность и СМИ весьма обоснованно подозревают в причастности к коррупционным деяниям.

— Вы долгое время вели переговоры о кредите с МВФ и так и не договорились — в отличие от нового правительства, которое сразу пообещало выполнить все условия. Почему так сложно шли переговоры? Какие требования фонда оказались невыполнимыми и какие ваши предложения отклонил МВФ?

— Это был длительный и сложный процесс, о ходе которого мы всегда информировали общественность. Поэтому сейчас я вряд ли кому‑то открою что‑то новое, сообщив, что самой спорной темой, так сказать камнем преткновения, стал вопрос повышения тарифов на газ для населения.

Чтобы сдвинуться с мертвой точки, в качестве выхода из ситуации рассматривался вариант, при котором Украина предпринимала бы ряд комплексных мер по улучшению финансового состояния НАК «Нафтогаз України», после чего постепенно и поэтапно реализовывала требования МВФ, обеспечив необходимые компенсационные мероприятия для малообеспеченных слоев населения и параллельно проводя широкую разъяснительную кампанию. Но такую альтернативу фонд не принял. Поиск компромиссного варианта продолжался до последнего момента.

— Можно ли было договориться с фондом о менее болезненной программе реформ, чем была принята сейчас? И нужно ли было принимать помощь МВФ на таких жестких условиях?

— Не уверен, что сегодня даже весьма аргументированные мнения и точки зрения могут повлиять на решения власти относительно внешних заимствований. Тем не менее не могу не заявить о своей позиции, так как считаю, что жесткие ограничительные меры и методы тотальной экономии, навязываемые Международным валютным фондом, способны не только привести к обнищанию населения, но и усугубить спад в отечественной экономике. При этом снижение уровня жизни украинцев будет способствовать экономическому спаду, а он, в свою очередь, снижению уровня жизни.

Рекомендации МВФ ведут к тому, что полностью нивелируется потенциал роста экономики за счет развития внутреннего потребления. Уверен, именно стимулирование внутреннего спроса способно обеспечить устойчивое развитие экономики, должны вырасти накопления, которые затем станут основой внутренних инвестиций в развитие страны. То, что предлагает фонд, ведет к сокращению не только потребления, но и сбережений людей.

В противовес ортодоксальным рецептам МВФ, во многих странах применяется государственное стимулирование экономического роста на основе синтеза кейнсианского и монетаристского подходов. Главные усилия направляются на сохранение социальной стабильности. В основе этого лежит поддержание стабильности развития экономики — допустимых уровней инфляции, девальвации и безработицы, т. е., того, чем занималось предыдущее правительство Украины и руководство НБУ.

Выбирая методы вывода экономики из сложной ситуации, не следовало безоговорочно соглашаться на условия МВФ, а как минимум обратить внимание на альтернативные варианты. Активное участие государства в развитии экономики, в том числе с использованием средств госбюджета, ведет к росту деловой активности. Со временем это приводит к увеличению налоговых сборов, результатом чего является не только сокращение дефицита бюджета, но и улучшение структуры экономики, создание базиса для повышения уровня жизни, роста социальных стандартов.

Существует и обратная связь: если государство сокращает расходы, как того требует МВФ, а нынешняя власть безропотно с этим соглашается, то следствием становится падение ВВП, снижение поступлений в госбюджет. Это ведет к уменьшению возможностей для поддержки слабозащищенных слоев населения. Кроме того, в таких условиях предприятия вынуждены экономить, что ведет к снижению зарплат и росту безработицы.

По большому счету суть вопроса в том, что поставить во главу угла: стремление к сокращению дефицита госбюджета любой ценой или поддержание этого показателя на приемлемом уровне при условии целевого расходования госсредств на развитие экономики. В ответе на этот вопрос состоит важное отличие экономической политики предыдущего и нынешнего правительств.

— В декабре прошлого года Украина договорились с Россией о получении $ 15 млрд кредита и значительной скидке на газ. Были ли какие‑либо альтернативы? И действительно ли этот кредит и скидка не были ценой за какие‑то весьма существенные уступки (во что с учетом последующих событий верится с трудом)?

— Логика вопроса несколько искажена, хотя понятно, что подобные мысли витают в украинском обществе. Впрочем, вполне очевидно, кто и как их навязывает. Но давайте рассуждать здраво. Получается, что прошлое правительство — плохое, потому что оно добилось от России кредита в $ 15 млрд и существенной скидки на газ, фактически ничего не предоставив взамен (т. е. не пойдя на какие‑то уступки). А нынешнее — хорошее, потому что его усилиями у Украины нет ни кредита, ни дешевого газа, ни Крыма (дай бог, чтобы только Крыма). Согласитесь, формулировка более чем странная.

По сути вопроса: российский кредит в свое время вовсе не был безальтернативным. Как и любые другие внешние заимствования на возвратной основе, он давал возможность решить некоторые текущие проблемы, погасить срочные платежи по внешнему госдолгу и пр. Но для системной поддержки экономического роста необходимо совершенствование инвестклимата. Не кредиты, а инвестиции должны двигать экономику вперед. В этой связи те договоренности о совместной работе над крупными инфраструктурными проектами, которых в декабре Украина достигла с Китаем, были более перспективными для роста украинской экономики. Это были долгосрочные взаимовыгодные инвестпроекты. Что мы видим сейчас? Горизонт планирования в экономике сжался до минимума. Власть живет по принципу Мальчиша-Кибальчиша: нам бы только день простоять да ночь продержаться. Но нацеленность сугубо на выживание — едва ли не самый губительный для экономики фактор.

— Ваше правительство избрало в качестве ориентира повышение позиций Украины в рейтинге Doing Business. Почему именно этот рейтинг? Какие меры вы намеревались предпринять в этом году, чтобы Украина вошла в топ-100?

— Этот рейтинг, ежегодно подготавливаемый экспертами Всемирного банка и Международной финансовой корпорации (IFC), — один из наиболее объективных, так как оценивает легкость ведения бизнеса в той или иной стране по множеству показателей и критериев. Поэтому он пользуется таким авторитетом и является ориентиром для инвесторов всего мира.
В минувшем году Украина поднялась в Doing Business на 28 позиций, вплотную приблизившись к первой сотне лидеров (112‑е место). Нас назвали одной из стран, которая достигла самых больших результатов в контексте улучшения регуляторной среды в 2012 / 2013 гг. Как заявили составители рейтинга, отмеченный в исследовании прогресс сразу по восьми индикаторам из десяти является для Украины лучшим показателем за последние восемь лет. Более того, и в рамках всего рейтинга 2012 / 2013 это весьма существенный рывок, большинство других стран за минувший год улучшили всего один-два индикатора.

Чтобы войти в топ-100, правительство планировало в 2014 г. продолжить работу по совершенствованию критериальных для рейтинга сфер управления. В частности, улучшить администрирование налогов, реформировать систему предоставления админуслуг, чтобы минимизировать контакты бизнеса с чиновниками (и таким образом снизить коррупционные риски для предпринимателей).

— Нынешнее правительство ставит уже более амбициозные цели — войти в топ-20. Достижимо ли это в принципе, в какие сроки и с какими усилиями? И можно ли по каким‑либо признакам судить, что новые власти действительно движутся по этому пути?

— Заявления о вхождении в топ- 20 можно назвать популистскими, из серии «давайте скажем что‑нибудь громкое, пресса нас процитирует, все порадуются и похвалят, а потом забудут». На данном этапе попадание в двадцатку недостижимо. Даже рывок на 28 позиций, осуществленный в прошлом году, потребовал длительной, непрерывной и скрупулезной работы, в которой принимали участие отраслевые эксперты, специалисты многих ведомств, а также депутаты Верховной Рады, голосовавшие за те или иные законодательные изменения. Сегодня мы такой работы не видим. И я говорю даже не о слаженности действий различных ветвей власти, а о работе в данном направлении хотя бы какой‑нибудь из них. Не наблюдается даже намеков. Вероятно, у новой власти сейчас несколько иные приоритеты.

Кроме того, чтобы попасть в топ- 20, надо вытеснить кого‑то из присутствующих там лидеров. Кого именно нынешние власти собираются обогнать — Сингапур, Гонконг, Новую Зеландию, США, Данию, Малайзию, Корею, Грузию, Норвегию, Великобританию, Австралию, Финляндию, Исландию, Швецию, Ирландию, Тайвань, Литву, Таиланд, Канаду, Маврикий?

— Все постсоветские годы Украина при всех президентах пыталась усидеть на двух стульях, и Виктор Янукович до последнего времени вел ровно ту же политику. Насколько серьезно он намеревался подписать соглашение об ассоциации с ЕС, ведь это как раз стало бы нарушением четвертьвековой традиции?

— Украинская многовекторность была одним из преимуществ экономики страны. Особенно в условиях тотальной глобализации, при которой практически не остается существенных барьеров для движения финансовых потоков, товаров и услуг. Соответственно, такую политику можно назвать целесообразной. У нас есть интересы и на Западе, и на Востоке. Грамотно балансируя между мировыми экономическими центрами (они же — мировые геополитические центры), 
мы могли добиваться хороших результатов.

Что касается намерений Януковича, то этот вопрос следует адресовать ему. Со своей стороны, правительство (включая его экономический блок) сделало все необходимое, чтобы подписание соглашения об ассоциации с ЕС состоялось. Весь период подготовки я постоянно находился в поездках между Киевом и Брюсселем. Мы провели множество встреч, разработали и согласовали десятки документов, сделали большую работу.

— Можно ли было добиться, чтобы ЕС действительно заместил Россию, если бы та пошла на разрыв отношений — и чего сейчас, похоже, ожидают нынешние власти?

— Если говорить о замене России на Евросоюз в качестве торгового партнера, то это неосуществимо. По крайней мере, на данном этапе развития отечественной экономики и с существующим структурированием нашей внешнеэкономической деятельности.

Можно рассуждать об объемах нынешнего экспорта и потенциале рынков России и ЕС, можно рассуждать о проблемах качественного несоответствия украинской продукции запросам европейского потребителя. Но главная проблема заключается в гораздо более банальных и прозаичных вещах. Украина поставляет в Россию и Европу совершенно разные товары. Практически 40 % всего объема экспорта в Российскую Федерацию дает машиностроение, то есть отрасль с высокой добавленной стоимостью. Тогда как Евросоюз покупает у нас сырье: металл (26,2 %), руду (10,5 %) и зерно (10,3 %). Следовательно, экспорт украинских товаров в Россию преимущественно более высокодоходный, нежели в страны ЕС.
Не стоит забывать также и о кооперации с Россией во многих ключевых для украинской экономики отраслях. Самые показательные примеры — вертолетостроение и авиапром. Так, в производстве Ан-148 принимают участие 126 российских предприятий. А для украинского предприятия «Мотор Сич» российские контракты составляют до 70 % выручки.

— Возможно ли в принципе существование Украины без России — пусть даже не при полностью перекрытой границе, но при существенном ограничении торговли, например?

— Полный разрыв украинско-российских отношений на данном этапе не только нецелесообразен, но и невозможен. Хотя бы по той причине, что нормальная жизнедеятельность отечественной экономики невозможна без российского газа. Сегодня обсуждаются различные варианты альтернативных поставок энергоносителей. Все они имеют право на жизнь, но в итоге смогут лишь снизить зависимость Украины от российского газа, а не ликвидировать ее полностью. Для глобального решения этого вопроса необходима реализация масштабных проектов, которые потребуют существенных финансовых и временных ресурсов. Речь идет даже не о годах, а о десятилетиях.

Что касается возможного развития ситуации при не полностью перекрытой границе, но с существенным ограничением торговли, то «репетицию» мы могли наблюдать в августе-сентябре 2013 г. во время так называемой торговой войны. По различным оценкам, страна недополучила до $ 2 млрд. В целом объем экспорта украинских товаров в Россию в период 2011‑2012 гг. составлял порядка $ 17,5‑20 млрд. Это 25‑29 % всего украинского экспорта. Оперативно найти альтернативные рынки сбыта для такого объема не представляется возможным.

Если инициатива ограничения торговли будет исходить от России, то сможет ли нам чем‑то помочь ВТО? Теоретически — да, практически — нет. Государство для защиты интересов национальных производителей на внешних рынках может инициировать рассмотрение дела в рамках процедуры рассмотрения споров в ВТО. Но сначала мы должны будем как минимум аргументировать свою позицию — почему предпринятые Россией меры противоречат соглашениям Всемирной торговой организации. Если аргументация будет достаточной, то рассмотрение вопроса может затянуться на длительный срок.

Допустим, что по его истечении ВТО примет решение потребовать от нашего соседа отменить или изменить те или иные нормативные акты. Но такое решение организации будет носить рекомендательный характер: принудительного порядка выполнения в ВТО по сути не существует, поэтому некоторые решения так и остаются нереализованными или их выполнение затягивается. Подразумевается, что невыполнение рекомендаций грозит государству-нарушителю потерей доверия других стран — членов ВТО. Но ситуация с теми же санкциями доказала: если Россия идет на принцип, то подобная «страшилка» ее вряд ли остановит.

— Но если Украина от России настолько зависима, то как в принципе наша страна могла бы двигаться в Европу? Ведь усиление экономических отношений автоматически будет означать и усиление политической зависимости Украины от ЕС, а это вызывает бурное недовольство России. Стоит ли полагать, что все заявления о европеизации Украины — это блеф?

— Курс на европеизацию Украины является безальтернативным. Но этот процесс должен идти постепенно. Сегодня нужен трезвый неэмоциональный взгляд на вопросы евроинтеграции — не только украинский обыватель, но и продвинутый отечественный депутат или чиновник даже сейчас достаточно смутно представляют себе конечную цель, длину пути и стоимость «путешествия» в Евросоюз.

Действенный рецепт европеизации Украины прост, но от этого не менее сложный: власть должна перестать красть сама и не позволять этого делать лицам, к ней приближенным. Более формально это звучит как обеспечение разделения власти и бизнеса, реальная борьба с коррупцией, поддержание на достаточно высоком уровне конкуренции в большинстве отраслей экономики, детенизация бизнеса, обуздание аппетитов всяческого рода естественных и «противоестественных» монополистов.

Задача эта сложная, но выполнимая. Правда, для ее реализации необходима политическая воля. А с существующим уровнем «взаимопроникновения» власти и бизнеса (когда регионами руководят олигархи, даже не пытаясь хотя бы «для виду» переписать свои банки и корпорации на родственников) — это невозможно.

— Прошлой осенью и зимой не раз назывались разные цифры затрат, которые понесла бы Украина от подписания ассоциации с ЕС — от нескольких миллиардов до сотен миллиардов евро. Почему такие разные оценки?

— Ответ на этот вопрос уже был дан: даже в экспертной среде мало кто понимает, зачем мы идем в Европу, сколько времени займет этот процесс, какие преимущества получит страна в итоге. Соответственно, никто не может дать точных оценок затрат. Уже не говоря о том, что весьма сложно среди выступающих в прессе экспертов найти тех, кто читал текст соглашения об ассоциации с ЕС. И никто точно не скажет, ждет ли Европа Украину. А если и ждет, то когда?

— Какова будет стоимость таких издержек сейчас? Судя по тому, что экономическую часть соглашения об ассоциации Яценюк подписывать не спешит, она действительно велика. Но кто в реальности будет платить — население, бизнес, государство?

— Если реальный объем затрат невозможно было подсчитать в прошлом году, когда все подготовительные и переговорные процессы были открытыми и понятными для экспертов и общественности, то в нынешней ситуации это тем более нереально. Ни у кого нет представления о том, что происходит, о чем власть договаривается с Европой, какие обязательства мы берем на себя, в чем заключается конечная цель этих переговоров.

В информационное пространство выбрасываются только те сведения, которые общественность хочет услышать, например об упрощении получения шенгенских виз украинцами. Казалось бы, хорошая новость. Народ аплодирует успехам новой власти. Но любой человек, который, во‑первых, уже имел опыт оформления такой визы, во‑вторых, прочитал эту новость дальше заголовка, несколько растерян и озадачен, ибо по сути никаких изменений не произошло. Список необходимых документов остался практически таким же, каким он был в прошлом году. Так в чем тогда успех? В умении красиво формулировать мысль, выдавая общественности желаемое за действительное?

В конце концов власть должна осознать, что прошло время уличной риторики, допускающей выкрикивание под одобрительный гул толпы «с потолка взятых» фактов. Каждое сказанное политиком слово человек может проверить, обратившись к одному-двум источникам (интернет, независимые СМИ, экспертное сообщество и пр.).

— На ваш взгляд, может ли экономика Украины выжить при заявленных Россией ценах на газ, тем более при принципе авансовых платежей? И что все‑таки ожидает промышленность, население и экономику в целом при таких тарифах?

— Для Украины, неспособной в нынешней ситуации платить за топливо, переход на авансовую систему платежей означает фактическое прекращение поставок газа и в результате — срыв подготовки к отопительному сезону, остановку промышленных предприятий (особенно тех, которые используют газ как сырье), удар по будущему урожаю, невозможность обеспечивать транзит газа в Европу в полном объеме и пр.

Решение России можно критиковать как излишне жесткое, однако оно стало закономерным итогом безответственной политики украинских властей, длительное время делавших вид, что вопрос поставок газа рассосется сам собой. Нельзя бесконечно долго прятать голову в песок. Глупо верить в то, что кто‑то решит проблему за нас, отстоит вместо правительства Украины национальные интересы. Этого не будет. Более того, как только Европа осознает нависшую над ней угрозу остаться без топлива, она сама побежит к России договариваться. Но договариваться не за нас, а в обход нас. Потому что правительства европейских государств интересы собственного народа ставят во главу угла. Это закон рыночных джунглей: живем вместе, умираем врозь.

Политические убеждения, споры вокруг цены, объемов закупки топлива имеют право на жизнь, однако они оправданны только до того момента, пока не ставят под угрозу нормальную жизнедеятельность экономики, которая невозможна без российского газа.

— Россия настойчиво советует Украине заняться федерализацией — по сути, дать больше простора для политических, экономических и финансовых решений. Насколько, на ваш взгляд, это оправданно, ведь до сих пор любая украинская власть, наоборот, стремилась к централизации. И совершенно непонятно, в чем мог бы быть интерес Киева в расширении автономии регионов. Стоит ли принимать такой сценарий?

— Политическая сторона этого вопроса лежит вне зоны моей профессиональной компетенции. Что касается экономической составляющей, то нынешняя система вынуждает регионы отправлять до 70 % средств в Киев, который их аккумулирует и по собственному усмотрению распределяет между областями. Регионам, которые обратно получают из бюджета примерно столько же, сколько в него отдали, федерализация не принесет ни выгод, ни потерь. С экономической точки зрения они ничего не теряют и не приобретают. Согласно статистике 2013 г., к таковым условно можно отнести Житомирскую, Львовскую, Ровенскую, Сумскую, Херсонскую, Хмельницкую, Черкасскую, Черновицкую области.

Наиболее выгодной федерализация является для так называемых регионов-доноров. Это Днепропетровская, Полтавская и Харьковская области. Из Киева они получают в среднем только половину тех средств, которые направляют в бюджет (Харьковская — и вовсе около трети). Расширение их автономии, в том числе в принятии финансовых решений, позволит больше средств оставлять в регионе, распределяя их на собственные потребности — от социальных программ до вливаний в развитие конкретных градообразующих предприятий, от ремонта светофоров до реализации масштабных инфраструктурных проектов.

А вот дотационным регионам переход на федеративную форму государственности дастся нелегко. Кстати, здесь среди лидеров — Киев. Для понимания: вливания в столицу приблизительно равняются сумме средств, которые в бюджете оставляют Полтавская область и Днепропетровск. И это притом что город собирает немало налогов за счет расположенных на его территории центральных офисов региональных компаний. Конечно, Киеву даже частичная финансовая независимость областей-доноров невыгодна.

В то же время можно согласиться с некоторыми экспертами, утверждающими, что для депрессивных регионов федерализация и последующее за ней снижение объема дотаций может стать шоковой терапией. То есть стимулом для активизации развития экономики. Не секрет, что сегодня большинство областей-рецепиентов тратят выделяемые средства на банальное «проедание», вместо того чтобы вкладывать их в новые предприятия, новые рабочие места. И их позиция ясна: нет мотивации. Не будет донорских вливаний — появится стимул для принятия кардинальных решений.