Фотографы Елена и Виталий Васильевы рассказали, как попасть на зарубежные торги

Фото: Константин Мельницкий

Фотографией Елена и Виталий Васильевы занялись чуть больше десяти лет назад и поначалу воспринимали творчество как хобби. Но потом супруги, живущие то в Украине, то в Германии, сделали увлечение своим основным занятием. И не прогадали: в феврале прошлого года их диптих «Нео» был продан на торгах Phillips за рекордные $ 63,4 тыс., а в марте на том же аукционе работа «Лед» установила новый рекорд в $ 106,9 тыс. и сделала Васильевых самыми дорогими украинскими фотографами.

Первая большая выставка в Украине у Васильевых прошла в 2008 г. в киевской галерее «Арт-Холл». «Мы тогда только сюда приехали, никого не знали: ни покупателей, ни публику. Из 32 выставленных работ 22 были куплены со стен», — вспоминают супруги свой успех. Чаще всего они снимают обнаженное женское тело. «Потому что это источник вдохновения всех художников в мире вообще», — объясняет Виталий. Последнее время предпочитают черно-белые фото. «Это классика», — говорит Елена.

Самые громкие проекты фотографов: No Art, для которого фотографы снимали девушек ню в индустриальных пейзажах и на фоне белых галерейных стен с неожиданным реквизитом вроде белых лошадей и колпаков, и Neo — обнаженные модели с позолоченными телами и стеклянными колбами на головах позировали со скифскими пекторалями. Оба были весьма прохладно приняты в отечественной арт-среде. «Слишком коммерческие работы» и «китч» были самыми мягкими характеристиками произведений. Васильевы в адрес своих украинских коллег высказываются еще более резко. «Когда меня спрашивают, какое место в мире занимает украинское искусство, я отвечаю: вот то, где Пинчук выставляет украинских художников. Возле туалета», — прямолинейно заявляет Виталий.

Натянутые отношения с украинскими коллегами не мешают Васильевым выставляться за рубежом. Их работы регулярно появляются на таких крупных арт-ярмарках, как Art Miami и Madrid Photo. До 23 ноября снимки Васильевых из проекта «Апокалипсис в искусстве» можно увидеть в Венеции — в рамках экспозиции «Время Пространство Существование», которая является частью параллельной программы Венецианской архитектурной биеннале. Фотографы рассказали «Капиталу», как их работы попадают на крупные выставки, а также о том, что думают о мировом искусстве вообще и украинском современном в частности.

— Как ваши работы попали на архитектурную Венецианскую биеннале?

— Виталий Васильев (В. В.): Еще в прошлом году мы участвовали в Венецианской биеннале — в кураторском проекте «Персональные структуры». Кураторы увидели наши работы на Art Miami и вышли с нами на связь. Потом я им показал «Апокалипсис в искусстве» — мы его уже два года делаем. И нас пригласили в этом году уже на архитектурную биеннале. Мы делаем макеты зданий музеев и переносим их в свою реальность — где нет ничего, кроме этих прекрасных зданий, никакого мусора. Венецианские кураторы сначала думали, что это Photoshop. Но эти здания — музей Гуггенхайма и МоМА в Нью-Йорке, Центр Помпиду в Париже, Tate в Лондоне, Катарский музей — нельзя под таким углом сфотографировать, они окружены домами.

— Как появилась идея проекта «Апокалипсис в искусстве»?

— В. В.: Как‑то мы зашли в Центр Помпиду и увидели выставку: какой‑то китаец обмотал здание музея веревками. В концепции было написано, что длина этой веревки соответствует расстоянию от Парижа до Пекина. Что‑то там про единение. Здание музея — реальная красота. Почему то, что внутри, называется искусством? Какие‑то веревки, блевотина, садомазохистские акты, как у Марины Абрамович? Говорят, Марина Абрамович (одна из самых известных художников-перформансистов в мире. — «Капитал») — художник, а я считаю, что она бездарная садомазохистка. Садомазохисты есть нормальные — те, которые сидят в своих клубах по интересам. А она выносит это на всеобщее обозрение.

— Почему вы не выставляетесь в Украине?

— В. В.: В Украине есть примерно 5 тысяч действующих художников. Они что‑то рисуют, лепят, участвуют в каких‑то конкурсах. Почему их имена не зазвучали? Потому что в них не инвестируют, их здесь не покупают. Ведь если купили сегодня меня — значит, остальных 4999 не купили. Поэтому они сбились в кучки, шайки. И лижут попу, кто — Наталье Заболотной (директор музейного комплекса «Мистецький Арсенал». — «Капитал»), кто — еще кому‑то. А мы в шайки не входим, поэтому в Украине не выставляемся.

Еще в конце XIX века художники объединялись во всякие там «Ульи» («Улей» — коммуна в Париже, где в начале XX столетия работали Амедео Модильяни, Марк Шагал, Хаим Сутин, Александр Архипенко и другие ключевые фигуры искусства первой половины ХХ века. — «Капитал») — и то, оно хорошего не приносило ничего. Пегги Гуггенхайм купила дом в Венеции (сейчас это музей «Коллекция Пегги Гуггенхайм». — «Капитал») — и начала делать фуршеты для сборища художников — туда поломились все. Она за бесценок всех покупала. С одним Пикассо не получилось — его приходилось покупать дорого. Но относительно, сейчас он дороже продается. Художник должен быть на своей волне и в своем вакууме. Малевич тогда понял: нужно уходить оттуда, нести искусство дальше. Он участвовал в Венецианской биеннале. Но я не буду говорить, что Малевич — великий художник. Какой есть, такой есть.

— А кто тогда, по‑вашему, великий?

— В. В.: Караваджо. Микеланджело. Почему, когда люди видят Сикстинскую капеллу, она их поражает? Потому что ее не нужно объяснять. Вот так искусство должно действовать. Искусство — это не всякие там собаки в формальдегиде. Искусство — это эстетика. Наши работы эстетичны. Я согласен, что не все искусство должно быть таким, чтобы его можно было повесить в гостиной. Но ведь и не в подвале. Вот Борис Михайлов, говорят, самый успешный украинский фотограф. Что он принес в искусство? Мы смотрим на работы Альфреда Стиглица и Ричарда Аведона — и понимаем, что они привнесли. А вот что Хельмут Ньютон принес в искусство? Или Михайлов? Почему бомжи? Очень просто: когда развалился Советский Союз, это была модная тема. Михайлов на той волне получил премию «Хассельблад» (одну из самых престижных международных премий в области фотографии Борис Михайлов получил в 2000 г. — «Капитал»). Почему говорят, что он живет в Германии как художник? Он живет на социальной помощи как еврей. Он не продает свои работы.

$ 106,9 тыс.
за такую сумму была продана в марте 2013 г. на торгах Phillips работа Васильевых «Лед»

— Но он продается на аукционах — например, Sotheby’s.

— В. В.: Мы были первыми, кто попал на фотографический аукцион Phillips. Ванесса Крамер была главным куратором отдела фотографии в МоМА, потом в Музее американского искусства Уитни, очень крутая дама, у нее свое понимание фотографии. Она и ее коллега Лу Прауд нас пригласили. Они фотографию делают элитарно, проводят торги четыре раза в год: два в Лондоне, два в Нью-Йорке. Почему‑то мы там были. А Михайлова вы там не найдете. Нашу последнюю из выставленных там работу не купили — ну бывает такое на аукционах.

— Кто покупает вас на аукционах — украинцы или иностранцы?

— В. В.: Ни одна наша работа не приехала назад. В основном — Швейцария, Америка, Канада. Нас иногда обвиняют в том, что на аукционах мы сами свои работы покупаем. Но если ты сам себя покупаешь, а цена, допустим, $ 100 тыс., значит, $ 50 тыс. ты должен просто выбросить — на комиссионные и прочее. Мы не готовы столько выбрасывать.

— Елена Васильева: Возможно, если бы у нас был какой‑то бизнес, а фотография была бы просто хобби… Но у нас нет бизнеса. 85 % своего времени мы тратим на фотографию.

— В Украине вы не выставляетесь. А продаетесь?

— В. В.: Тут у нас точечные покупатели, вся Конча-Заспа в наших работах. Сейчас наши фотографии стоят $ 15‑20 тыс. Нас часто называют слишком коммерческими. А почему это плохо? Нужно быть нищим и убогим? Хотя вот эти голодранцы, которые тут вокруг ходят, говорят, что они не коммерческие художники. Но ведь они о коммерции думают постоянно. И при этом не понимают: время холстов и дешевых акриловых красок уже ушло. Что с такой картиной будет через сто лет? Мы живем в XXI веке, поэтому я не думаю, как в XX или XIX. У нас нет совковости. Если мы делаем раму с подсветкой, фреймлайт — то не просто со светодиодами, а со специальными рассеивателями.

— Получается, у ваших работ высокая себестоимость.

— В. В.: Производство «Апокалипсиса в искусстве» обошлось в $ 60 тыс., «Нео» стоил $ 250 тыс. Сейчас мы работаем над концептуальным проектом для BMW — он полностью стоит € 500 тыс. За оформление одной фотографии надо отдать около $ 800. Но если тебя человек покупает за € 20 тыс. — как ты можешь продать ему какой‑то принт с бомжом? Я же не Энди Уорхол, чтобы продавать всякий мусор.

Досье

Супруги Елена и Виталий Васильевы родились в Харькове в 1975 году и 1966 году соответственно. Фотографией увлеклись в 2002 году, а творческим дуэтом решили стать в 2007‑м. На их счету — удачные аукционные продажи на торгах Phillips, а также участие в крупных международных арт-ярмарках и выставках, в том числе Art Basel Miami Beach (2009), Art Hamptons (2010), FIAC и Paris Photo (2010), Art Miami (2012), Венецианской биеннале (2013) и архитектурной Венецианской биеннале (2014). Живут и работают в Киеве и Мюнхене.