Кирилл Проценко: «В последнее время в Украине я не видел крутых кураторских проектов»

Фото: Иван Черничкин

Кирилл Проценко — участник «Парижской коммуны», арт-объединения, во многом определившего лицо современного украинского искусства. За 25 лет творческой деятельности автор проявил себя в самых разных направлениях искусства: занимался живописью, делал фотопроекты, медиа- и саунд-инсталляции. Находясь у истоков отечественного видеоарта, представлял свои работы на международных кинофестивалях. В 2000-м на пару с Ильей Чичканом создал «Памятник диджеям» в духе соцреализма. Тем не менее, самыми узнаваемыми произведениями Кирилла стали двухметровые доски с выполненными в технике выжигания ностальгическими мотивами — портретами красавиц, народных любимцев и прочими образами из коллективного бессознательного. Не брезгует Проценко и дизайном — он оформил целый ряд киевских заведений общепита, среди которых, к примеру, пиццерия Napule и сеть ресторанов «Якитория».

В последнее время работы автора появлялись преимущественно на групповых выставках и вошли в первый выставочный проект Людмилы Березницкой Bereznitsky Aesthetics. Однако Кирилл работает и над новой персоналкой — о чем и рассказал «Капиталу».

– Когда ваша следующая выставка?

– Летом-осенью. Пока не знаю, на какой площадке. Я закончил сьемки для нового фотопроекта и работаю над серией полутора-двухметровых выжиганий в виде больших палитр: словом, вполне узнаваемые вещи. Кстати, вы знали, что мозги в профиль в разрезе имеют форму палитры, только без дырки? А ведь и палитра, и мозги крайне важны для художника.

– Есть мнение, что во время войны негоже рисовать картинки: надо проявлять свою гражданскую позицию.

– Я бы не был так категоричен. Все зависит от человека. Кто-то продолжает рефлексировать на события, у кого-то от переизбытка эмоций наступила полная апатия, и требуется время, прежде чем художник сможет адекватно осмыслить происходящее. Как бы там ни было, каждый из нас должен заниматься тем, что умеет делать хорошо, поэтому художники «рисуют картинки». Впрочем, многие переходят на фото и видео, считая, что они более убедительны, однако готовых рецептов тут быть не может. Лично я делаю серии новых работ в различных медиа. И, например, есть палитра (выжигание по дереву), на которой цитирую инструкцию по обращению с ручной гранатой.

– Сколько стоит реализация вашего нового проекта?

– Во-первых, потребуются материалы, средства производства, нужно арендовать техническое оборудование и площадки. Обеспечить грамотную транспортировку работ и их монтаж. Другая сторона медали — расходы на полиграфию, информационную поддержку и пр. Все это может стоить до $50 тыс. Впрочем, готов сократить расходы до $49999. И сам принесу удлинитель.

– Что за история с удлинителем?

– У меня был проект с видео на четырех стенах. Стоило все порядка $12 тыс. Мы заранее предупредили: будет видео, четыре монитора. Профессиональный человек понимает, что к каждой плазме требуется по несколько удлинителей. И вот ты приезжаешь, а двух удлинителей из девяти просто нет. И чтобы появились, надо идти в магазин. Понимаете, вот так всегда: все упирается в такие, казалось бы, мелочи – в удлинитель, который ты должен сам принести. Или иногда говорят: нельзя забивать в стены галереи гвозди. Это вообще мое любимое.

Фото: Иван Черничкин

– Кто будет курировать ваш новый выставочный проект?

– У нас сейчас каждый художник занимается сам собой. И, задумав персональный проект, является лучшим его куратором. В 1990-е арт-куратор задавал тон, определял образ проекта, выставки: это было некое высказывание. Теперь ничего подобного не наблюдается: в последнее время в Украине я не видел каких-то крутых кураторских проектов. Впрочем, это мое субъективное мнение. Вообще, в нашей арт-среде есть определенная степень профанации — все любят упрощать и выдавать за выставку картины, развешенные на одинаковом расстоянии. Хочется более сложного, тонкого подхода при создании проектов, выставок, оформлении выставочного пространства. Выставляя и представляя произведения, ты диктуешь, как их воспринимать, и поэтому надо быть очень самокритичным, максимально корректным и внутренне честным.

– Как сейчас складывается ваше сотрудничество с украинскими галереями?

– Понимаете, как они любят делать: за то, что выставляешься у них — отдай работу, оплати транспортировку, частично компенсируй расходы здесь, там. Назагибают пальцев так, что у космонавта голова закружится. После всего этого ты выставляешься. И когда после выставки люди, с которыми сто лет знаком, покупают у тебя работы, надо заплатить 50% галерее. Покупатели, бывает, год ждут, чтобы приобрести работы из мастерской, без накрутки галереи.

Чтоб так не происходило, галереям надо стремиться к большему профессионализму. Это ведь не просто помещение: сделал зал с белыми стенами, поставил чайник, купил Macbook, посадил модель-племянницу, поставил модную музыку, положил несколько журналов из дьюти-фри — и все, у меня офигенная галерея.

– И что значит, по-вашему, «профессиональная галерея»?

– Это, прежде всего, работа галериста – по воспитанию покупателей и расширению круга ценителей искусства. У галереи должна быть образовательная программа, и прежде всего для «капиталистического эшелона» — который развивают, прививают ему любовь к коллекционированию. Чтобы люди перестали покупать исключительно глазами понятное, чтоб начали понимать современное искусство. Таким образом, галерист формирует круг покупателей, совершенно законно зарабатывает вместе с художником — и всем комфортно. И потом, в художников нужно вкладывать деньги.

– Во что именно?

– Мастерская, продакшн – от холста, красок и кистей до оплаты сложного видеопродукта. Я вот делаю самые разные работы: от живописи до инсталляций – порой трудоемких и материало- и финансово затратных. Я себя позиционирую как концептуальный художник — идея для меня в приоритете. Записал ее на мятой бумажке, сделал продакшн, продал работу за дорого, а ту бумажку с идеей — за очень-очень дорого.

– Вы занимаетесь видеоартом. Насколько это направление является коммерческим?

– Я люблю делать видео, просто кайфую от этого. Но вот пытался его продать аукционный дом «Золотое сечение» — голый номер. И всего два раза у меня покупали DVD на выставке. Понимаете, тут сразу возникают вопросы: за сколько его продать? По цене DVD? – Нет. За $50 как эксклюзивный DVD? Нет-2. Опять же, какой должна быть подача? Пока, в лучшем случае, это ограниченный тираж, чтобы не подписывать диск фломиком. Видео у нас никто не ценит, хотя венский Kunsthalle у меня его после выставки купил: я там стою на воротах, а вратарь «Динамо» Александр Шовковский бьет мне пенальти.

Фото: Иван Ченичкин

– То есть масло/холст потребителю гораздо понятнее?

– Масло/холст – это как хлеб/масло: вечная ценность. Наш человек скорее захочет какую-то живопись, чем инсталляцию или объект. Может, потому что понимает: если Рембрандт висит и до сих пор не сгнил, то и другая живописная работа не испортится. К прочим техникам относятся немного настороженно, и тут срабатывают обывательские стереотипы из разряда «натюрморт — на кухню, пейзаж — в спальню». У меня в 2002-м даже выставка была с таким названием: с натюрмортами и пейзажами.

– Если при покупке не обращать внимания на технику исполнения, тогда на что?

– Есть такое понятие: эмоциональная покупка. Так вот, надо чаще радовать себя какими-то эмоциональными приобретениями. Вместо того, чтобы оценивать: «Вот эта картина – состав нефти, а эта – только цистерна». Предлагаю ввести новую, гораздо более честную систему оценки искусства: прёт или не прёт.

– Помните, как вы продали свою первую работу?

– Это было в начале 1990-х, я тогда учился в Киевском художественном институте, и кто-то водил по мастерским иностранца. Тогда иностранцы брали соцреалистические постановки (в Лондоне даже была галерея Рой Майлз, которая занималась только этим направлением). И вот у меня за астрономическую по тем временам сумму $100 купили графическую работу. Это была стандартная постановка: два натурщика, задание по рисунку — карандаш, бумага.