Самая большая ценность — жизнь — обесценилась

Один известный украинский журналист уже неделю собирает в Facebook деньги на снайперскую винтовку для стрелка в зоне АТО. За несколько дней ему перечислили 85 % от необходимых $ 9 тыс. Все началось с поста снайпера, вою­ющего на востоке. Он рассказал, что у противника есть дальнобойные винтовки, которые работают на расстоянии 1,5 км. Участники АТО противопоставить такому вооружению зачастую могут разве что винтовку Мосина 1943 года выпуска и вынуждены стрелять с 200‑250 м.

На призыв журналиста купить украинскому подразделению хорошую винтовку и «помочь армии победить российских оккупантов» откликнулись многие — с энтузиазмом начали перечислять деньги, а некоторые даже спрашивали (орфография автора сохранена): «Почему только на одну? сколько будешь рашистов убивать? винтовка дорогая, здесь нужно трупов сто не меньше. напиши куда бабки кидать».

Первая реакция на очередной краудфандинг для зоны АТО уже на уровне рефлекса — перечислить посильную сумму. Но уже через пару секунд понимаешь: люди собирают не на лечение раненого или тепловизор. Они хотят купить орудие убийства. И вот тут возникает вопрос: готов ли ты своими руками, по сути, участвовать в убийстве других людей? И понимаешь: нет, не готов.

Уверена, найдутся те, кто возмущенно скажет: в ситуации «убить или быть убитым» не до философских отступлений. Еще один пользователь соцсетей пишет: каждый убитый враг — это один украинский воин, который сможет вернуться к своим родным, и покупая протезы, войну не выиграть. Он осуждает тех, кто готов разгребать страшные последствия войны, а не приложить усилия для их предотвращения.

Но мне кажется, имей мы магазины с новейшим вооружением, большинство по‑прежнему охотнее покупало бы бронежилеты. Эта часть граждан никогда не сможет даже косвенно принять участие в убийстве. Этому есть объяснение.

По окончании Второй мировой войны в США провели опрос среди американских снайперов — только 15‑20 % из них на самом деле стреляли во врага. Остальные были готовы подвергать себя гораздо большему риску и выполнять любые задания: спасать побратимов из‑под огня, доставлять сообщения или оружие, но только не убивать. Авторы исследования предположили, что лишь 2 % солдат способны убить и не испытывать угрызений совести по этому поводу. Это те, кто имеет психопатические наклонности. В мирной жизни таким тяжело, а на войне они как рыба в воде.

Но война изменила многих людей. Еще год назад никто из нас не хотел убивать. Прошлой зимой мы плакали над каждым погибшим в февральских столкновениях. Теперь счет пошел на тысячи, и мы уже не плачем. Самая большая ценность — жизнь — вдруг странным образом обесценилась. Может, поэтому кто‑то с таким энтузиазмом собирает деньги на снайперскую винтовку. Но я не могу. Я с теми, кто собирает на бронежилеты и лекарства.