Вини-Пух уже не тот. В прокате «Третий лишний-2» — детский фильм, который детям смотреть нельзя

«Капитал» посмотрел продолжение комедии про брутального плюшевого медведя Теда и хотя и смеялся, но так и не смог понять, для кого его сняли.

Этого фильма многие ждали с нетерпением. Первая часть похождений ожившего игрушечного медведя в 2012 году ворвалась на экраны и прошлась опустошающим вихрем по зрительским карманам — «Третий лишний» собрал в прокате внушительную кассу в $549 млн. От продолжения ждали не менее искрометного юмора и затейливого сюжета. И не дождались.

Оживленный когда-то молитвами замкнутого мальчика Джонни (Марк Уолберг) медведь Тед за прошедшие с выхода первой части три года ничуть не изменился. Он по-прежнему любит отпускать шокирующе похабные шуточки, пялиться на длинноногих грудастых девчонок, выпить и покурить травки. Однако все это не мешает ему влюбиться и позвать замуж блондинку Тами-Линн, которая, визжа от восторга, соглашается. Ну, подумаешь, решила выйти замуж за плюшевого медведя, а что такого-то?

По прошествии года со дня свадьбы Тед и Тами превращаются в самую обычную семейную парочку — они постоянно ссорятся, бросаются друг в друга предметами и по нескольку дней не разговаривают, хотя работают кассирами в одном супермаркете. Изможденному бесконечными дрязгами медведю только и остается, что бухать со своим другом Джонни, накуриваться в хлам и жаловаться на жизнь. Причем Джонни ничем особо не может утешить приятеля, поскольку сам развелся и вот уже полтора года старательно обходит девушек стороной.

Так бы они и спивались дальше, если бы коллега по работе не подкинула Теду идею про то, как нужно спасать брак. А именно — обзавестись ребенком. Тут и начинаются проблемы. Потому что, во-первых, делать детей Теду нечем («Я же плюшевый медведь, гребанный ты идиот!»). А во-вторых, Тами-Линн употребляла так много наркотиков, что доктор, который увидел рентгеновские снимки ее половых органов, решил уйти из профессии.

В итоге парочка решает усыновить ребенка. Это решение и вызывает целую лавину настоящих бед. Попавший в поле зрения властей плюшевый медведь лишается разом всего — счетов, работы и даже жены. Дело в том, что с точки зрения закона, Тед — не личность. Он — имущество. Поэтому не может работать, жениться и заводить детей.

Разумеется, стерпеть такого хамства от страны Тед не может. Они с Джонни подают в суд на государство. Нормальные адвокаты не желают браться за такое сложное дело (а также потому, что Тед и Джонни все свои деньги спустили на травку, бухло и лотерейные билеты), зато берется юная и неопытная Саманта (Аманда Сайфред). Троица очень быстро находит общий язык, потому что Сэм, как и ее подопечные, слегка помешана на марихуане.

«Третий лишний-2» битком набит шуточками самого низкого пошиба. Сперма, фекалии, порно — в ход идет абсолютно все. И если в первой части грань между острым юмором и похабщиной оставалась не перейденной, то во второй ее не просто стерли — ее решительно растоптали и замазали (не скажем чем). Впрочем, guilty pleasure («постыдное удовольствие») пока еще никто не отменял — на многих шутках зрители хоть и морщатся, но смеются в голос.

Но главная проблема фильма даже не в обилии весьма сомнительного юмора. А в несовместимости формы и ее содержания. Те, кто любят фильмы о вечных ценностях, вряд ли станут смеяться над шутками про сперму, а зрители, которым нравятся шутки ниже пояса, вряд ли проникнутся рассуждениями о том, что человека делает человеком не внешность, а умение любить и вызывать любовь к себе. Особенно хороша, кстати, звучащая в фильме сентенция о том, что настоящий человек — этот тот, кто приносит пользу обществу. В таком случае, очень многих людей сложно назвать людьми.

Создатели «Третьего лишнего-2» заложили в свой фильм идеи, которые куда уместнее смотрелись бы в добром мультфильме или семейной комедии. При этом сделали все, чтобы любой здравомыслящий человек ни в коем случае не повел на сеанс ребенка.

Зато в фильме есть совершенно неожиданный эпизод с Лиамом Нисоном. Нам, правда, так и не удалось понять, к чему он там, но учитывая зашкаливающую абсурдность происходящего в картине, — какая разница?