Куда приведет новый виток конфликта Венгрии и ЕС

Вслед за Кэмероном премьер Венгрии Виктор Орбан нарушил негласное табу ЕС и без всякой необходимости вынес общеевропейский вопрос на национальное голосование, причем у него это получилось гораздо успешнее. Хотя явка не дотянула до положенных 50%, она все равно составила весьма внушительные 43%; и вместе с 98% проголосовавших против это дает венгерскому премьеру все основания утверждать, что полстраны активно поддержало его в борьбе с обязательными квотами Брюсселя по распределению беженцев.

По крайней мере, как гордо замечает сам Орбан, против квот проголосовало больше венгров, чем за вступление Венгрии в ЕС на референдуме в 2003 году. И при традиционно низких явках в Восточной Европе уж точно нельзя утверждать, что не пришедшие голосовать 56% венгров были за эти квоты.

Молодильный референдум

Руководство Евросоюза, которому и так хватает проблем с беженцами, прекрасно понимало, что ничего хорошего из венгерского референдума не выйдет, поэтому изо всех сил давило на Орбана, чтобы он отменил это безобразие. В последние недели уже немного подзабытый венгерский премьер опять оказался в центре европейских обсуждений в роли главного врага всего доброго, светлого и прогрессивного.

Правительство Австрии пригрозило засудить Орбана за нарушение европейского законодательства о беженцах. Правительства пяти стран Северной Европы обратились в Брюссель с коллективным требованием «принять меры» против Венгрии – тоже из-за беженцев. Наконец, министр иностранных дел Люксембурга вообще призвал исключить Венгрию из Евросоюза за неуважение к демократическим нормам и базовым ценностям ЕС. И это не говоря уже о тоннах статей и колонок, в которых Орбан превратился из опасного популиста в совсем уже людоеда.

То есть с тем, что Орбан потерял из-за затеи с референдумом, все более-менее понятно. Сложнее сказать, что он от этого референдума выиграл. Из-за того, что явка не дотянула до 50%, итоги голосования считаются недействительными и не имеют формальной юридической силы. Хотя даже если бы они ее имели (дотянули бы явку до 50%), все равно было бы совершенно непонятно, куда эту юридическую силу направить. Ведь ясно, что Евросоюз не станет отказываться от согласованных с такими усилиями квот просто потому, что где-то там в десятимиллионной Венгрии люди проголосовали против.

Однако Орбан сумел извлечь немало пользы даже из недействительного референдума. Прежде всего, венгерскому премьеру нужно было доказать внутри страны, что это он по-прежнему определяет повестку дня в Венгрии. В 2015 году стало заметно, что венгры начинают уставать от своего лидера. Все-таки у него уже второй срок, если подряд, третий – в целом, а в первом ряду венгерской политики Орбан вообще торчит еще с перезахоронения Имре Надя летом 1989 года. За это время в соседних странах успело смениться два поколения политиков, а в Венгрии царит все тот же Орбан.

В опросах Орбана начала теснить оппозиция, причем не безнадежно дискредитированные и потому неопасные социалисты и либералы, а Jobbik, который с каждым днем старался быть все умереннее. В какой-то момент отличий Jobbik от правящей FIDESZ почти не осталось: такие же консервативные национал-патриоты, только помоложе и посвежее.

Весной 2015 года рейтинг Jobbik (среди определившихся) вырос до 28%, у FIDESZ – упал до 36%. Надо было ломать тренд. Тут подвернулся кризис с беженцами, и Орбан использовал его по максимуму: аресты, депортации, стена на границе и последним ударом – референдум против навязанных Брюсселем квот по приему беженцев. Jobbik оставалось только смотреть, как Орбан вчистую обыгрывает их на их же любимом поле.

Общеевропейский страх перед исламом, восточноевропейский страх перед чужими, вековой венгерский страх, что их ассимилируют более многочисленные пришлые, – все это так густо замешалось в кампании перед референдумом, что даже многие венгерские социалисты призывали голосовать против квот на беженцев. В результате Орбан еще раз доказал, что он самый пробивной политик в Восточной Европе, а рейтинг правящей FIDESZ вернулся к комфортным 50%.

Заместить Британию

Победа дома, над внутренними противниками, далась легко, и Орбану, конечно, этого будет мало. Он мог бы обойти молодняк из Jobbik и не устраивая голосования на больную для всей Европы тему. Референдум против квот, может, и не способен формально повлиять на миграционную политику ЕС, но от этого он не перестает быть прямым вызовом Брюсселю. Орбан уже добился всего внутри Венгрии, ему хочется расти дальше – выходить на общеевропейский уровень.

Виктор Орбан – самый упорный и амбициозный политик Восточной Европы. С небольшой группой однокурсников он на пустом месте создал партию FIDESZ, которая стала самой многочисленной в регионе. Он девять лет шел к победе, менял взгляды и в конце концов добился власти, но быстро ее потерял, потому что играл слишком честно. Потом учел ошибки, еще восемь лет боролся и выиграл настолько оглушительно, что смог переделать под себя всю страну. Теперь пришло время для европейского масштаба.

Орбан почувствовал, что с уходом Британии в Евросоюзе освобождается ниша лидера евроскептиков. Раньше было понятно, что самый влиятельный евроскептик тут британский премьер и уже вокруг него (или нее) складывались коалиции. А вокруг кого собираться теперь? Ведь евроскептики никуда не делись и после брекзита.

Тем более это направление сейчас явно на подъеме – надо скорее возглавить. Конечно, Орбан осознает, что и экономический, и демографический потенциал Венгрии довольно ограничен. Но зато у него есть другие преимущества – хорошо знакомые нам по внешней политике России. У венгерского премьера есть невиданная в других странах ЕС свобода действий внутри страны и гигантские возможности для национальной мобилизации. Ни один другой лидер Евросоюза не может позволить себе настолько забыть про внутреннюю оппозицию и сосредоточиться на внешней политике. Потому что большинство венгров, как и Орбан, не готовы смириться с ролью маленькой страны на периферии Европы. И за достижения вовне внутри они простят очень многое.

Тут небольшие размеры Венгрии могут даже стать преимуществом – страна будет меньше отпугивать потенциальных союзников, потому что никто не станет всерьез бояться доминирования венгров в Европе.

Орбан уже предлагает реформировать Лиссабонский договор, активно пропагандирует свое видение решения проблемы беженцев. В конце концов, лидеры старых стран ЕС столько лет объясняли Восточной Европе, что независимо от размеров и ВВП они все тут равны. Но все эти годы Восточная Европа безропотно принимала те правила, которые навязывала ей Западная. Пришло время для того, чтобы появился хоть какой-то голос с той стороны бывшего железного занавеса.

Чем мы хуже

Может показаться, что все эти усилия Орбана – просто наивность зарвавшегося деревенского популиста. Что лидеры настоящей Европы легко могут задвинуть его назад, в крайнем случае – выставить вместе с Венгрией из ЕС. Но на самом деле сделать это будет совсем непросто, потому что Орбан очень правильно выбрал тему для собственной раскрутки на общеевропейском уровне.

Референдум против квот на беженцев провела только Венгрия, но это решение ЕС вызывает сильное отторжение по всей Европе, а в постсоциалистических странах ЕС – вообще почти единодушное. О своем нежелании принимать беженцев по обязательным квотам говорит не только Орбан, но и лидеры Чехии, Словакии, Польши, стран Балтии и так далее. И в своем нежелании они пользуются поддержкой абсолютного большинства населения.

Действительно, очень непросто объяснить, скажем, болгарам, почему любой добравшийся до Германии выходец с Ближнего Востока автоматически имеет право на ежемесячное пособие 400 евро. Ведь это средняя зарплата в Болгарии.

Или как объяснить полякам, что они, вступив в ЕС в 2004 году, семь лет должны были ждать, пока Германия откроет для них свой рынок труда. А жители Кот-д'Ивуара или Пакистана никуда не вступали, но для них в Германии все открыто сразу – да еще и с пособием, медобслуживанием и размещением на первое время. К сожалению, за десять с лишним лет в Евросоюзе уровень благосостояния в Восточной Европе вырос недостаточно сильно, чтобы они начали ассоциировать себя с западными европейцами, а не с беженцами.

Что еще хуже, решение ЕС с обязательными квотами на беженцев – это вообще не решение. Лидеры ЕС пытаются сделать вид, что им мешает деструктивная позиция Орбана, но за год работы плана с квотами они успели расселить (на конец сентября 2016 года) меньше шести тысяч беженцев – из 160 тысяч, запланированных на двухлетний период с сентября 2015 по сентябрь 2017 года. Явно тут дело не только в Венгрии.

Хотя и при идеальной реализации этих квот проблема с беженцами все равно никуда не денется. Ведь что такое расселение 160 тысяч беженцев по ЕС, если только в августе 2016 года в Европе было зарегистрировано 138 тысяч новых прошений об убежище. Из них на сирийцев приходится всего 23%. Остальное – это десятки тысяч экономических мигрантов со всего мира, от Косова до Бангладеш, от Армении до Гамбии. Тут не поможет ни согласие Орбана на квоты, ни даже прекращение гражданской войны в Сирии.

Лагерный опыт

Европе сейчас явно нужно расширять обсуждение миграционной проблемы, рассматривать более радикальные и нестандартные решения. В Брюсселе высокомерно морщатся, называя Орбана фашистом, но он не предлагает ничего криминального. Министр иностранных дел Люксембурга, который призывает выгнать Венгрию за строительство стены на границе, пусть посмотрит на то, как выглядит сухопутная граница Испании и Марокко в Сеуте – какая там стена. Но Испанию за это никто не выгоняет – все понимают, что там особая ситуация. Так вот теперь такая же особая ситуация сложилась на Балканах.

Гуманные скандинавы требуют от Венгрии выполнять Дублинские соглашения по беженцам – то есть чтобы беженцы запрашивали убежище в той стране ЕС, в которую попали первой. Конечно, для них это отличные соглашения – если бежишь из Сирии, то первой страной ЕС на твоем пути вряд ли окажется Швеция. А вот Венгрия или Болгария – скорее всего.

Когда Орбан говорит о том, что беженцы должны ожидать решения о своем статусе в специальных лагерях вне основной территории ЕС, западноевропейские СМИ изображают его чуть ли не вторым Гитлером. Хотя такие методы активно и, главное, успешно применяются другими развитыми странами, не менее либеральными, чем Евросоюз.

Австралия, которую не назовешь страной-изгоем, уже много лет высылает беженцев в лагеря на островах в Тихом океане и в Папуа – Новой Гвинее. Слово «лагерь» совершенно не обязательно означает Освенцим. Беженцы просто живут там изолированно несколько месяцев – ждут решения австралийских властей, имеют ли они право на убежище. Их там кормят, лечат, учат, а не жгут в печах. С таким соседом, как 250-миллионная Индонезия, у Австралии могла бы быть гигантская проблема с нелегальной экономической иммиграцией. Но такой проблемы в Австралии практически нет благодаря правильному решению проблемы беженцев.

То же самое в США. В 1994 году, когда пожилой, но по-прежнему находчивый Фидель Кастро взял и открыл границу назло Вашингтону, через пролив во Флориду хлынули гигантские потоки кубинцев. Поначалу американцы уверяли, что с радостью примут всех жертв коммунистической диктатуры. Но через две недели оценили масштабы и передумали. Приплывающих кубинцев стали вывозить обратно на Кубу – на американскую базу в Гуантанамо, потом в Панаму, уговаривали вернуться домой и подать документы в миссию США в Гаване в легальном порядке. В итоге США смогли уговорить Кастро опять закрыть границу, согласившись выдавать кубинцам побольше разрешений на легальную эмиграцию.

То есть даже в таком до предела идеологизированном вопросе, как противостояние с коммунистической Кубой, администрация либерального Клинтона оказалась достаточно гибкой, чтобы понять, что старыми методами проблему не решишь. Нужны новые подходы, вплоть до переговоров и уступок ненавистному Кастро. Причем на осознание этого у американцев ушло всего две недели. А у европейцев уже скоро пойдет третий год острого кризиса.

Европейская политическая жизнь на уровне ЕС слишком долго напоминала то ли Японию, то ли Индию в первые десятилетия после независимости. Когда вроде бы демократия, но система в лучшем случае получается полуторапартийной. Есть одна мощная и вечно правящая партия евроэнтузиастов и какие-то отдельные голоса недовольных.

ЕС давно пора переходить к двухпартийной системе с более смелой и масштабной конкуренцией идей. Поэтому очень полезно, что Орбан пытается сдвинуть Европу от привычного единодушия в сторону разномыслия. Ведь он не выступает против Евросоюза вообще – он хочет его реформировать в соответствии со своими представлениями о прекрасном. Возможно, некоторые из этих представлений безнадежно устарели или вообще недопустимы, но конкуренция даже с не очень хорошими идеями – это все равно продуктивнее, чем ее отсутствие.