Война за воду. Таджикистан и Узбекистан на грани конфликта

В мире есть несколько регионов, для которых прогнозы, что вода скоро станет причиной войн, являются вполне реальным сценарием. Среди них — Средняя Азия, уже пережившая экологическую катастрофу с Аральским морем и погрязшая в спорах вокруг водопользования. Страны региона четко разделены на тех, на чьей территории формируется сток основных рек (Киргизия, Таджикистан), и тех, кто, располагаясь ниже по течению, пользуется основными объемами водных ресурсов (Казахстан, Узбекистан, Туркмения).

Любая попытка пересмотреть существующие пропорции порождает конфликты и взаимные претензии, доводя заинтересованные стороны до той черты, за которой, того и гляди, последует первый выстрел войны за воду. И первой в списке таких потенциальных причин для вооруженного противостояния стоит Рогунская ГЭС, строительство которой недавно возобновили в Таджикистане.

Таджикский вызов

29 октября при личном участии «основателя мира и национального единства — лидера нации», а по совместительству президента Таджикистана Эмомали Рахмона прошла церемония начала строительства плотины Рогунской ГЭС, в ходе которой было перекрыто русло реки Вахш. Теперь ее воды пойдут по водосбросным тоннелям, а основное течение будет перекрыто 335-метровой плотиной — самой высокой в мире из такого рода сооружений.

По графику первый агрегат Рогунской ГЭС заработает уже в конце 2018 года, второй планируется запустить в апреле 2019 года. Всего таких агрегатов, каждый мощностью 600 МВт, шесть штук; после завершения строительства среднегодовая выработка станции составит от 13 млрд до 17 млрд кВт∙ч, что сделает Рогун самой крупной ГЭС в Центральной Азии, а Таджикистан, самую бедную республику СНГ, — крупнейшим производителем электроэнергии в регионе.

Новые источники электроэнергии Таджикистану действительно очень нужны — буквально за день до того, как Рахмон уселся за руль бульдозера, чтобы дать старт перекрытию Вахша, большая часть страны (Душанбе, населенные пункты Согдийской, Хатлонской областей) осталась без света из-за очередной аварии на Нурекской ГЭС. Подача электричества прекратилась во всех жилых домах и учреждениях, погасло уличное освещение и светофоры. Постоянные отключения электричества — неотъемлемый атрибут независимости Таджикистана, на долю которого из всех бывших советских республик выпала самая незавидная судьба. И запуск Рогуна здесь преподносится как путь к свету и восстановлению, как гарантия энергетической независимости и грядущего благополучия страны.

Желание Таджикистана строить именно ГЭС тоже логично — по потенциалу гидроэнергоресурсов страна входит в десятку мировых лидеров, а в СНГ уступает только России. Одновременно около 70% населения республики страдает от дефицита электроэнергии, особенно в зимнее время. В случае успешного завершения Рогун не только полностью покроет потребности Таджикистана в электричестве, но и позволит ежегодно отправлять миллиарды киловатт на экспорт.

В наследство от СССР Таджикистану досталось несколько ГЭС (Нурекская, Кайраккумская, Байпазинская) плюс в постсоветский период с участием России и Ирана построили еще две Сангтудинские ГЭС. Но мощности, оставшиеся от Союза, порядком износились, там регулярно аварии, а новые станции не могут полностью покрыть потребности республики в электроэнергии. Вдобавок в последние годы Таджикистан оказался в условиях энергетической блокады со стороны соседнего Узбекистана, через который проходят основные транспортные коридоры, связывающие Душанбе с остальным миром.

Узбекский ответ

Узбекистан — главный противник строительства Рогунской ГЭС, хотя и без нее поводов для конфронтации между странами предостаточно. После того как поддержка Ислама Каримова во многом обеспечила победу в гражданской войне в Таджикистане коалиции Эмомали, тогда еще Рахмонова, узбекское руководство полагало, что южный сосед в знак благодарности будет строить свои геополитические планы с учетом пожеланий Ташкента. Тем более что часть полевых командиров частично или напрямую подчинялись узбекским военным. Но президент Таджикистана, заручившись поддержкой Москвы, начал проводить самостоятельную политику, сопротивляясь планам Ташкента установить узбекскую гегемонию в регионе.

В конце 1990-х годов было несколько попыток опять начать вооруженное противостояние в Таджикистане, степень участия Узбекистана в которых можно оспаривать, но полностью исключить сложно. После их провала Ташкент ввел визы для таджиков, а границу с соседней республикой оборудовал колючей проволокой и минными полями, причем карту заминированных участков таджикской стороне предоставить отказался. Одновременно в Узбекистане власти начали создавать образ соседней страны как неподконтрольной властям территории, где процветает бандитизм, наркоторговля и религиозный экстремизм и от которой нужно отгораживаться всеми возможными способами.

Таджикистан тоже не остается в стороне от обострения конфликта. После гражданской войны там начали возрождать два самых неприятных для Узбекистана проекта: Таджикский алюминиевый завод и Рогунскую ГЭС. Строительство последней, начавшееся еще в 1976 году, с распадом СССР было законсервировано, а построенная перемычка в 1993 году была размыта паводком на Вахше.

И Рогунская ГЭС, и алюминиевый завод, обеспечивающий основную часть экспортных доходов Таджикистана, стали объектами яростной критики со стороны узбекских властей. Апеллируя к международному сообществу, Ташкент ставил в вину производителям алюминия загрязнение узбекской территории вредными выбросами.

Что же до Рогуна, то появление новой плотины на Вахше (вместе с Пянджем эта река образует Амударью), как неоднократно заявляли первые лица Узбекистана, может привести к катастрофическим последствиям для стран, расположенных ниже по течению. Речь идет о сокращении стока Амударьи, которая и так уже несколько десятилетий не доходит до своего бывшего русла в Каракалпакии, и о возможном прорыве плотины, расположенной в сейсмически опасной зоне. «Все может усугубиться настолько, что это может вызвать серьезное не то что противостояние, а даже войны», — прочил в 2012 году Ислам Каримов.

Опасения Узбекистана насчет Рогуна понять несложно — страна входит в десятку наименее обеспеченных пресной водой государств планеты. Учитывая аграрный характер узбекской экономики, оставшиеся еще со времен СССР ирригационные системы и проблему опустынивания, сокращение стока Амударьи может закончиться для Узбекистана коллапсом сельского хозяйства, голодом и массовыми миграциями. Это, в свою очередь, чревато социальным взрывом, который распространится и на соседние государства.

Тем, кто считает страхи Ташкента преувеличенными, узбекское руководство всегда может напомнить про судьбу Аральского моря, уже ставшего жертвой истощения Амударьи. Области, некогда прилегавшие к морю, превратились в непригодную для жизни соляную пустыню. Правда, в этом случае воду забрали не таджики, а сами узбеки на пару с туркменами, но сути вопроса это не меняет: меньше воды — значит меньше жизни.

Поэтому нет ничего удивительного, что Ташкент не ограничивается устными протестами против Рогуна. В 2009 году Узбекистан вышел из Объединенной энергосистемы Средней Азии и прекратил транзит в Таджикистан туркменской электроэнергии. Тогда же узбеки начали задерживать грузовые составы, направляющиеся в Таджикистан. Помимо всего прочего, они везли строительные материалы и технику, необходимую для Рогунской ГЭС. В конце 2011 года после взрыва на железнодорожной ветке Галаба — Амузанг, через которую проходит все железнодорожное сообщение Южного Таджикистана, Узбекистан полностью прекратил движение на этом участке и даже демонтировал некоторые пути.

В январе 2013 года Узбекистан окончательно прекратил поставлять природный газ в Таджикистан, хотя на его поставки приходилось около 95% всего газа, потребляемого в республике. После этого многие таджикские предприятия, в том числе и алюминиевый завод, вынуждены были перейти с газа на уголь. В результате всех этих действий товарооборот между двумя странами упал за семь лет почти в 150 раз — с $300 млн в 2007 году до $2,1 млн в 2014-м.

Национальная идея

Однако ни замораживание отношений с ближайшим соседом, ни разрыв с изначально выбранным подрядчиком, компанией «Русал», не убавили у Душанбе решимости достроить Рогунскую ГЭС. Более того, в Таджикистане этот проект превратился в некую национальную идею, которую активно пропагандируют власти, но не всегда принимает население. Руководство страны щедро обещает, что по завершении строительства ГЭС Таджикистан наконец обретет энергетическую независимость и несказанно разбогатеет за счет продажи избытков электроэнергии — в ГЭС видят панацею от всех бед республики.

В конце нулевых, когда стало понятно, что денег на строительство потребуется намного больше, чем безболезненно может предоставить госбюджет, в Таджикистане объявили кампанию по приобретению гражданами акций ОАО «Рогунская ГЭС». В большинстве случаев местных жителей просто заставляли покупать эти акции, перечисляя в пользу ГЭС процент от зарплаты, а коммерческие предприятия под угрозой закрытия вынуждены были брать дополнительные кредиты в банках для приобретения ценных бумаг Рогуна. Но, несмотря на все усилия властей, в ходе кампании удалось привлечь менее $200 млн, притом что стоимость строительства Рогунской ГЭС оценивается в $3–5 млрд.

Деньги эти Таджикистан решил в итоге изыскать из собственных средств за счет сокращения других статей бюджетных расходов. При этом официально стоимость строительства власти республики не называли, исходя лишь из того, что одна плотина обойдется в $600 млн. Упрощает стройку то, что 95% оборудования для первого агрегата и около 70% для второго было поставлено еще в советский период. Так что на первое время денег хватит, а вот чтобы запустить объект на полную мощность и рассчитывать на какие-то реальные прибыли от его эксплуатации, скорее всего, придется привлекать иностранные кредиты. Пока же инвесторы (во многом из-за позиции Узбекистана) не торопятся становиться в очередь.

Чтобы свести возражения соседей к минимуму, а заодно повысить привлекательность проекта в глазах потенциальных подрядчиков, Таджикистан заказал Всемирному банку техническую и экологическую экспертизу станции, на проведение которой ушло пять лет. Представленные в 2014 году результаты экспертизы, согласно которым строительство ГЭС при условии соблюдения всех рекомендаций экономически оправданно и не нанесет ущерба окружающей среде, безмерно разочаровали руководство Узбекистана. Как заявил тогда первый вице-премьер республики Рустам Азимов, «Узбекистан никогда и ни при каких обстоятельствах не предоставит поддержку этому проекту».

Позиция эта оставалась неизменной и летом этого года, когда было объявлено, что подрядчиком строительства на конкурсе выбрана итальянская Salini Impregilo. Эта компания строила плотины в Иране на реке Дез (высота плотины — 203 метра), в Замбии на реке Замбези (126 метров), в Пакистане на реке Инд (143 метра), в Гане на реке Вольта (там создали крупнейшее по площади водохранилище в мире). Общий объем соглашения, подписанного итальянцами, составил $3,9 млрд. По прогнозам подрядчика, первую очередь Рогуна можно будет запустить уже в 2018 году. МИД Узбекистана отозвался на это напоминанием о потенциальных угрозах проекта, рожденного в эпоху «советской гигантомании», и предложил соседям решать «непростые проблемы с энергообеспечением» за счет строительства малых и средних ГЭС.

Пути к компромиссу и обострению

Когда в сентябре этого года стало ясно, что эпоха Ислама Каримова в Узбекистане подошла к концу, высказывались предположения, что преемники узбекского президента будут более договороспособными, в том числе и по вопросу водопользования. Судя по тому, что началу строительства плотины официальный Ташкент не посвятил ни одной возмущенной ноты, а узбекские СМИ написали об этом событии, не сорвавшись на привычную критику, эти прогнозы пока оправдываются. Впрочем, не исключено, что сегодня внимание узбекского руководства целиком приковано к предстоящим в декабре президентским выборам и очередные выпады в адрес Рогуна со временем последуют.

С другой стороны, события последнего года правления Каримова показывают, что Ташкент и Душанбе начали осторожные поиски компромисса. В декабре 2015 года прошли первые за все время дипломатических отношений двух стран таджикско-узбекские консультации на уровне Министерств иностранных дел, а в июне в рамках саммита ШОС в Ташкенте состоялась двухсторонняя встреча президентов. К тому же обе страны сейчас заинтересованы в строительстве через их территорию очередной ветки китайского газопровода из Туркмении: Таджикистан рассчитывает на бесперебойное газоснабжение, а Узбекистан намерен закачивать в трубу и свое топливо.

Что касается собственно Рогуна, то тут конфликт может смягчить и то, что пока еще неизвестно, хватит ли у таджиков средств, чтобы завершить хотя бы первый этап строительства. Если стройка выбьется из графика, вызовет дефицит в бюджете, спровоцирует крупные ЧП на Вахше, то Душанбе может начать более внимательно прислушиваться к возражениям Ташкента. Кроме того, пока это выглядит маловероятным, но Узбекистан может помочь финансировать строительство малых ГЭС на реках бассейна Сырдарьи и Амударьи в качестве альтернативы Рогуну.

Хотя потенциала для обострения тоже хватает. Рахмон не собирается ограничиваться всего одной плотиной. У Узбекистана может появиться новый объект для критики, если Душанбе приступит к возрождению другого проекта советских времен — Даштиджумской ГЭС на реке Пяндж, которая по мощности и высоте превосходит даже Рогун. В свое время этим проектом интересовалась американская AES Corporation (строительство плотины предполагает участие двух стран, расположенных по обеим берегам Пянджа, — Таджикистана и Афганистана), но позже отказалась от него.

Теперь, запустив стройку на Вахше, таджики вполне могут начинать пугать Ташкент новой плотиной. А Узбекистан, оправившись после междуцарствия, может вернуться на более жесткую позицию. В августе этого года спор Узбекистана с Киргизией из-за Орто-Токойского водохранилища едва не перерос в силовое противостояние, и только известия о болезни и смерти Каримова остановили этот конфликт. Все имеющиеся мирные способы давления на Таджикистан в Ташкенте уже испробовали, и теперь придется или договариваться, или ставить под вопрос безопасность всей Средней Азии.