Шоковая терапия

Каждый раз удивляюсь, когда очередной раз обнаруживаю, что многие ухитряются воспринимать искусство буквально. У таких людей все в жизни просто и понятно, все разложено по полочкам, все на своем месте. У них все делится на хорошее и плохое, черное и белое, правильное и неправильное. Шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству, расстрел.

Никаких полутонов. Утром надо завтракать и делать зарядку, обеденный перерыв должен длиться ровно час, отдыхать надо на море, а переходить дорогу — только на зеленый свет.

Книги Владимира Сорокина у них — про фекалии, Венедикта Ерофеева — про алкоголизм, фильмы Пазолини — про половые извращения, фотографии Бориса Михайлова — это бомжи и какая‑то гадость, а комедии Саши Барона Коэна — пошлость и идиотизм.

Художник — явление социальное. Будь то писатель, фотограф или живописец — если его творчество существует в отрыве от окружающей современности, вряд ли оно сохранится в веках.

Художник комментирует реальность, переосмысливает ее, выхватывает главное и акцентирует на нем внимание. Окружающая действительность — это ведь не только котики, цветочки, симпатичные пейзажи, любовь и миловидные барышни.

В ней есть место всему. Если, брезгливо морщась, выбрасывать из общей канвы то, что кажется противным, и делать вид, что этого нет, можно всю жизнь прожить в иллюзии, будто все устроено так, как кажется на первый взгляд. Будто Земля плоская и Солнце вращается вокруг нее.

Глубокие и вдумчивые художники своим творчеством выдергивают человека из зоны комфорта. Заставляют растерянно оглядываться по сторонам и хлопать глазами. Их произведения нередко шокируют, потому что шок — наиболее действенное средство, чтобы донести до людей истины, мириться с которыми, может быть, и неприятно, но необходимо.

Потрясение, которое приходится переживать зрителю или читателю, столкнувшемуся с какой‑то непривычной и неприятной для него формой подачи, — это канал, по которому информация попадает прямиком в кровь. Причем гораздо быстрее, чем если бы она поступала обычным путем — прямолинейно, в лоб.

Если бы Борис Михайлов, к примеру, ходил по улицам с плакатом «Детская наркомания — это плохо!» — это никого бы не трогало.

А вот его серия фотографий «История болезни», в которую входят страшные фото детей, изуродованных жизнью на улице, — никому не нужных, нюхающих клей и курящих сигареты, — трогают и еще как.

Если бы Владимир Сорокин писал «В России бардак, все посходили с ума!» — никто бы не обратил внимания. Но его полные тяжелых ироничных метафор книги, населенные отвратительными, аморальными созданиями с их непристойными абсурдными поступками, описывают реальность, окружающую писателя и его читателей, куда точнее.

«Душа обязана трудиться», и искусство — лучший способ заставить ее это делать.