Почему Макрон стал фаворитом президентских выборов во Франции

Фаворитом президентских выборов во Франции окончательно стал Эммануэль Макрон, бывший министр экономики в правительстве Франсуа Олланда и президент нового движения «В путь!». По опросу социологического института Elabe, сейчас он набирает 26% в первом туре и обгоняет на полтора пункта Марин Ле Пен (24,5%), кандидата Национального фронта, которая с начала года была бессменным лидером избирательной гонки. Макрон намного опередил и Франсуа Фийона, кандидата от правой Республиканской партии, чей рейтинг из-за непрекращающихся скандалов опустился до 17%.

Во втором туре все 11 социологических институтов Франции прогнозируют легкую победу Макрона над мадам Ле Пен (например, по данным Elabe, соотношение их результатов может составить примерно 64% к 36%). Интрига во французских выборах пока сохраняется за счет крайне высокого уровня абсентеизма: чуть менее трети французов не хочет или не знает, придет ли на избирательные участки. Но даже с учетом этого фактора позиции Макрона кажутся относительно уверенными.

Кандидат «от противного»

За шесть месяцев молодой политик (ему всего 39 лет) Макрон, который до 2014 года был практически неизвестен во Франции, сумел выйти в лидеры избирательной кампании. Были предположения, что в ходе дебатов более опытные коллеги сумеют добиться перелома в избирательной кампании. Но 20 марта, во время первых дебатов пяти главных кандидатов, Макрон успешно отбился от всех атак, остался в центре дискуссии и, по оценке двух социологических институтов, выиграл их. По опросу OpinionWay, проведенному для еженедельника Le Point, 24% респондентов назвали его самым «убедительным», а по исследованию Еlabe, 30% утверждали, что Макрон предлагает Франции «лучший проект будущего».

Макрону пока удается решить главные проблемы своей кампании. Во-первых, его избиратели стали более уверенными в своем выборе: с начала марта доля его сторонников, заявивших о том, что они сделали окончательный выбор, увеличилась на 12% и достигла 51%, по данным социологической кампании Kantar Sofres – Onepoint. Еще большим достижением стало повышение его президентского статуса: 47% опрошенных заявили, что он будет «хорошим президентом республики» (на 9 пунктов больше, чем в начале марта), значительно опередив других кандидатов. С таким президентским рейтингом уже можно не очень страшиться обвинений в отсутствии политического опыта.

Каким образом малоизвестный политик добился такого успеха в стране с давней геронтократической традицией, где любая карьера требует пройти все ступеньки («не сжигать этапы», как говорят во Франции)? Средний возраст президентов Пятой республики в момент вступления в должность составлял 61 год, а в 1940 году французы надеялись, что Францию спасет мудрый восьмидесятилетний маршал.

Макрон окончил Парижский университет, философский факультет, Институт политических исследований и Национальную школу администрации в числе первых. С 2004 по 2008 год инспектор Министерства экономики, инвестиционный банкир в Rothschild & Cie Banque, член Социалистической партии с 2006 по 2009 год, помогал Олланду во время избирательной кампании, заместитель генерального секретаря при президенте Олланде.

В августе 2014 года Макрон вошел в правительство Вальса по его приглашению и даже настойчивому требованию и стал министром экономики, промышленности и цифровых дел. Главное достижение Макрона в правительстве – принятие Закона для экономического роста, активности и равенства шансов в августе 2016 года. На посту министра Макрон постоянно нападал на «тотемы левой идеологии» (например, на налог на богатство).

Вскоре он принял решение начать самостоятельную политическую деятельность и в апреле 2016 года объявил о создании общественно-политического движения «В путь!», которое, по его словам, является «ни левым, ни правым» (потом он стал говорить, что оно «и левое, и правое»). Шестнадцатого ноября 2016 года Макрон покинул правительство и выдвинул свою кандидатуру на пост президента Франции, одновременно отказавшись участвовать в праймериз социалистов, которые он обозвал «войной кланов».

Эти решения обеспечили ему два преимущества. Во-первых, он снял с себя ответственность за результаты президентства Олланда, которая оказалась смертоносной для премьер-министра Вальса на праймериз Соцпартии. Во-вторых, избежал идентификации с традиционной партийно-политической системой, вызывающей стойкое отторжение во французском обществе (только 12% французов доверяют партиям). Ему удалось превратиться в антисистемного политика. Как и Марин Ле Пен, Макрон обвиняет традиционные партии во всех возможных грехах: в кризисе демократической системы, в превращении их в защитников корпоративных интересов, в коррупции.

Преимуществом Макрона является и высокий уровень политехнологичности его предвыборной кампании. За спиной у Макрона три молодых консультанта (1980–1983 годов рождения), которых французская пресса называет «бостонцами»: Гийом Лиегей, Артур Мюллер и Винсент Пон. Они участвовали в избирательной кампании Барака Обамы девятилетней давности, а в 2012 году подключились к работе избирательного штаба Франсуа Олланда, отвечая за «работу в поле». Через некоторое время после выборов Олланда троица создала собственную консалтинговую компанию Liegey Muller Pons, ставшую затем главным мозговым центром кампании Макрона.

На основе качественной и количественной социологии Макрон вместе со своим штабом готовит избирательную программу, на митингах по специальной схеме расставляет клакеров, что позволяет ему создать атмосферу грандиозного шоу, добивается широкого присутствия и высоких рейтингов на телевидении. Можно даже предположить, что он достигает такого эффекта на телевидении за счет неформальных договоренностей, ибо на некоторых каналах его митинги показывают столько же времени, сколько митинги всех кандидатов в совокупности.

Нужное время и место

Макрону сопутствует невероятная удача. Ален Жюппе, самый опасный для него соперник, способный создать правоцентристскую коалицию, проиграл праймериз Фийону, гораздо более правому кандидату. Президент Олланд отказался от участия в выборах, и Макрону удалось избавиться от обвинений в предательстве шефа. Праймериз Соцпартии избавили его от премьер-министра Мануэля Вальса, казавшегося прямым конкурентом в левоцентристском электорате, а победителем стал слишком левый Бенуа Амон.

«Пенелопа-гейт» резко ослабил позиции Фийона, который еще в январе был фаворитом президентской гонки. Левый электорат расколот практически на две равные части: за него борются Бенуа Амон и лидер «радикальной левой» Жан-Люк Меланшон, возглавляющий движение «Непокоренная Франция». Это позволяет Макрону рассчитывать на «полезное голосование» левых избирателей, не желающих допустить победы Марин Ле Пен. Наконец, Макрон заключает союз с центристом Франсуа Байру, своим прямым идеологическим конкурентом, электорат которого (около 5%) почти полностью переходит на его сторону (по опросу Kantar Sofres – Onepoint, к нему присоединились 73% бывших избирателей Байру, а к Фийону только 11%).

Все это создает принципиально новую ситуацию в избирательной кампании: у Макрона нет конкурентов ни на левоцентристском поле, ни на правоцентристском. Когда социологи Фонда Жана Жореса и политологического центра CEVIPOF просят избирателей расположить кандидатов по десятибалльной шкале «левые – правые», то Меланшон позиционируется на уровне 1,5, Амон располагается рядом – 2,8, а на другом фланге находятся Фийон (8,1) и мадам Ле Пен (9,1). Весь центр свободен, и на нем развалился Макрон с оценкой 5,2. Макрон не только занимает самую широкую территорию центра, но и способен заходить далеко за его пределы: он получает 22% голосов левых избирателей и 16% – правых. Иначе говоря, он оказался в нужный момент в нужном месте, воспользовавшись кризисом партийных институтов Франции.

Макрон, выступающий за преодоление водораздела между левыми и правыми, предложил новую линию политического раскола: консерваторы против прогрессистов. Но в реальности правы те французские политологи, которые считают, что главное в макронизме не идеология, а «динамизм и политическая воля, очень четкая и в то же время очень пластичная в своей способности соединять несоединимое, смешивать идеи и традиции, имеющие разное происхождение».

Макрон чередует лево- и праволиберальную риторику, заручаясь поддержкой как части социалистов, так и центристов. Президент движения «В путь!» не раскрывал полностью свою программу, не детализировал ее и не объяснял ее финансовую составляющую. Это позволяло ему гибко реагировать на меняющуюся политическую конъюнктуру, и эта пластичность, которую в эпоху идеологий назвали бы оппортунизмом, до недавних пор была его плюсом.

Еще до своего выдвижения Макрон собирал своих сторонников в самых разных социально-политических средах: здесь были и герой «68-го года» Даниэль Кон-Бендит, и бывший министр в правительстве Ширака Рено Дютрей. С самого начала французские политологи называли его «кандидатом для всех» (un candidat «attrape-tout»).

Французская пресса писала, что в своих высказываниях Макрону приходится все время выкручиваться, прибегать к акробатическим трюкам, использовать приемы слалома, двигаясь то вправо, то влево. Говоря о законе о «браке для всех», который левые считают высшим достижением правительства Олланда, Макрон, с одной стороны, поддержал его, но с другой – подчеркнул, что этим законом противники однополых браков были унижены, ибо с ними не вступили в диалог.

Другой пример: еще на посту министра, выступая перед предпринимателями, Макрон говорил, что «вряд ли Франция могла бы идти быстрее, работая меньше» (затронув, таким образом, один из самых спорных вопросов нынешней кампании – об увеличении рабочей недели с 35 до 39 часов), но потом дал задний ход, объясняя, что речь шла не о часах, а об отношении к труду. В другом своем выступлении он осудил «пожизненный статус» государственных служащих, но вскоре опроверг собственное заявление, говоря, что речь не идет о реформе статута государственной службы.

Последний эпизод был связан с заявлением Макрона в Алжире, где он объявил колониализм «преступлением против человечества» и «подлинным варварством», тем самым вызвав резко негативную реакцию Национального фронта и ассоциаций выходцев из Алжира (pieds-noirs).

К старту избирательной кампании социально-политический портрет электората Макрона более или менее прояснился благодаря исследованиям IFOP. По своим поколенческим характеристикам он достаточно сбалансирован: молодое поколение (до 35 лет) и пенсионеры (старше 65 лет) составляют по 22% его электората. Но этот баланс явно отсутствует в социальном плане: Макрон способен конкурировать с Фийоном в среде управленцев и лиц интеллектуального труда и занимает неплохие позиции в низшем среднем классе. Однако он полностью провалился в народных слоях: лишь 9% рабочих выразили желание голосовать за бывшего министра экономики.

Если сравнивать электораты Макрона и Марин Ле Пен по уровню образования, то мы увидим, что французы, не имеющие диплома бакалавра, почти в два раза чаще голосуют за Ле Пен (соответственно 17% и 31%), и, напротив, лица с высшим образованием почти в два с половиной раза чаще предпочитают Макрона (соответственно 29% и 12%). Жером Фуркэ отмечал, что в данном случае воспроизводится традиционный водораздел между выигрывающими от глобализации образованными категориями населения и теми группами населения, которые не имеют этого ресурса.

По всем социологическим данным, зависимость голосования от диплома прослеживалась и во время брекзита, и в голосовании за Трампа, и во время выборов президента Австрии. Западная социология с явным преувеличением называет этот политический раскол конфликтом между отличниками (Front row kids) и троечниками (Back rоw kids). Как Макрон, так и мадам Ле Пен играют на этом, стремясь заменить традиционный водораздел между левыми и правыми на принципиально новый, который лидер движения «В путь!» и называет борьбой «прогрессистов против консерваторов», а идеологи Национального фронта «столкновением между глобалистами и патриотами».

Ловушки для Макрона

Перед первыми дебатами журнал Le Point назвал четыре главные проблемы Макрона (или четыре «ловушки», по выражению журналистов издания). Во-первых, его политическая незрелость, отсутствие политического опыта – он никогда не избирался: ни на уровне департамента, ни на уровне региона, не был ни мэром, ни депутатом. Но Макрону этот дефект политической карьеры удалось превратить в достоинство. Он резко выступил против «республики товарищей», назвав политический опыт французских политиков «культурой междусобойчика», «культурой сомнительных комбинаций в дружественном кругу». Признавая, что «именно этого опыта у меня нет», он тем самым противопоставил себя всему политическому истеблишменту.

Вторая ловушка – проблема глобализации. Для кандидата движения «В путь!» глобализация есть объективная реальность, к которой, конечно, нужно приспособиться, но ни в коем случае не отвергать ее. «Мы входим в цивилизацию, границами которой является весь мир, а не одна страна», – пишет он в своей программной книге «Революция». По словам Макрона, главной целью будущего президента должно стать «примирение двух Франций: той Франции, которая рассматривает глобализацию и происходящие преобразования как новый шанс, с той Францией, которая их опасается. Францию счастливых кочевников с оседлой Францией, которая испытывает шок».

Однако именно таким образом он превращается в идеальную боксерскую грушу для Марин Ле Пен, с удовольствием готовой схлестнуться со сторонником глобального мира, открытой Франции, европейского строительства, защитником беженцев и мягкой иммиграционной политики. Для Макрона главное не попасть в ловушку пропаганды «счастливой глобализации», которая, безусловно, будет отвергнута избирателями.

Западня номер три – проблема французской культуры и французской идентичности. Макрон заявил, что «не существует французской культуры, а есть культура во Франции, и она разнообразна». Ее основа – это беспрецедентная открытость к новым веяниям и новым людям (отсюда Шагал, Модильяни, Пикассо). Защищая открытость по отношению к культурам, представленным во Франции, Макрон фактически отвергает доминирующую среди правых позицию «закрытого общества», которую на праймериз четко выразил бывший президент Николя Саркози: «Какой национальности ни были бы ваши родители, в тот момент, когда вы становитесь французами, ваши предки – это галлы и Верцингеторикс». У Макрона скорее англо-саксонское видение национальной идентичности. «Каждый индивид полностью свободен в своей вере. И я ни от кого не требую ограничений в своей религиозной практике или умеренности в своих личных убеждениях». Такой подход исключает запреты ношения буркини или другие ограничения в одежде.

Наконец, главной ловушкой может стать представление о Макроне как о клоне Олланда, интенсивно внедряемое в массовое сознание его конкурентами справа. Фийон говорит, что Макрон – это просто «молодая голограмма Олланда». Это представление, во-первых, подкрепляется историческими связями Макрона с президентом: он был социалистом, участвовал в избирательной кампании Олланда, стал членом его команды в Елисейском дворце, а потом занял ключевой министерский пост. И, во-вторых, все возрастающей ориентацией министров Олланда и лидеров Соцпартии на движение «В путь!».

В движении «В путь!» довольно прохладно относятся к поддержавшим его министрам-социалистам, зато приход очень популярного и эффективного министра обороны был встречен восторженно. И, видимо, это не последний министр, лично близкий к Олланду, готовый поддержать Макрона. Но если от Соцпартии к нему течет настоящий поток, то из другого лагеря – лишь небольшой ручеек, правда быстро увеличивающийся. Бывшие шираковцы, у которых были не самые лучшие отношения с Фийоном и которые видят в Макроне оптимального противника Марин Ле Пен, начинают подумывать о смене своих политических предпочтений.

Перегруппировка политического класса под Макрона сопровождается нарастающими подозрениями в том, что на стороне лидера «В путь!» активно, но непублично играет действующий президент Олланд. Если следовать разоблачениям Фийона, 23 марта прозвучавшим в программе France2, именно Елисейский дворец снабжает правоохранительные органы документами, на основе которых чуть ли не каждую неделю разгораются скандалы вокруг Фийона. Однако дальше слов Фийону пойти не удалось, а Макрон не дает никаких оснований считать его тайным фаворитом действующего президента.

Режим Пятой республики маргинализировал центризм, чьи кандидаты почти никогда не получали больше 10%. Но в этом году все меняется. Формирование нового идеологического раскола («глобалисты – национал-патриоты» вместо «левые – правые»), новая респектабельность Национального фронта, непредсказуемые праймериз, ведущие к обновлению политического класса и появлению новых политиков, – все это ломает традиционные политические схемы и дает Макрону, «и левому, и правому», шанс для победы. Даже дефицит поддержки нотаблей уже кажется не столь непреодолимым: политическая волна, обычно поднимающаяся после президентской победы, автоматически помогает консолидировать вокруг себя и партийные ресурсы.

Но если во Франции действительно победит внеидеологический кандидат, то страна получит внепартийного президента, лишенного парламентского большинства. Как Макрон будет выходить из этой уже поствыборной ловушки? Как Шарль де Голль, используя харизму лидера? Но ее ему явно не хватает. Или, может быть, выстраивая сложные парламентские комбинации с геометрически меняющимся большинством? Но это способно значительно затормозить процесс принятия решений. А значит, вслед за кризисом традиционных политических элит может прийти кризис институциональный, где Макрону уж точно придется наверстывать упущенное, черпая опыт из самой нетипичной политической ситуации, к которой быстрыми темпами движется Франция.