На фоне Пушкина

Фото: Олег Владимирский

Психиатр и поэт Борис Херсонский о природе коллекционирования.

Тяга к накоплению однородных предметов — одно из наидревнейших инстинктивных стремлений человечества. Люди всегда что‑то собирали: взять хотя бы камни. Не зря же в книге Екклесиаста написано: «Время собирать камни и время их разбрасывать». Так вот — для каждого человека бывает его собственное «время собирать». В подростковом возрасте это вообще универсально: девочки коллекционируют открытки с изображениями киноактеров, мальчики — марки и монеты (а в мои времена они, помнится, даже ловили бедных бабочек и прикалывали их к картонкам). Но потом время собирать вдруг проходит — мальчики и девочки взрослеют и теряют свое детское увлечение, переключившись на быт. Правда, как показывает мой личный опыт — взрослеют не все.

Некоторые так и остаются детьми, а значит — продолжают тащить в дом всякий хлам. Я, например, с детства что‑то собирал. Сначала как все: открытки, марки, монеты, потом живопись и иконы. Это и поныне мое главное увлечение, что же касается музыки и книг, то накопление их я коллекционированием не считаю — это просто наша жизнь. Не слушая музыку и не читая книг, я не смогу прожить ни дня, соответственно — в моем доме огромное количество всевозможной литературы, виниловых пластинок и компакт-дисков. Таким образом, музыка, живопись и литература живут со мной в этом доме, но они — уже скорее соседи, а не «коллекция». Вот Пушкин — это другое! У нас с ним — роман длиною в жизнь.

Много лет назад, гуляя по Староконному рынку, я увидел картину какого‑то ужасного народного художника, изображавшую Пушкина в минуту вдохновения. Помню, как остановился и сказал жене: «Смотри, какой Пушкин! Надо купить», а она мне: «Нет-нет — это невозможно!».

И мы его, увы, не купили. В другой раз дефилируем по тому же рынку: лежит пластмассовая тарелка с изображением сцены из жизни великого русского поэта, тоже, естественно, до того кошмарная, что хоть плачь, но опять же — Пушкин! Я говорю жене: «Надо хоть эту взять», а она снова за свое: «Нет, не надо», так что снова мы Пушкина не купили. Но тогда я задумался: а ведь это определенная тема, почти как «Семь слоников на пианино». Так я и решил: следующий Пушкин — уж точно будет моим. Даешь великого русского поэта в каждый дом!

Естественно, у меня, как у любого одессита, отношение к Александру Сергеевичу самое что ни на есть замечательное. Пушкин давно превратился в эдакого одесского идола. Его дух здесь витает повсюду, и местная литература стартует с его строк: «Я жил тогда в Одессе пыльной…» (хоть стихи о нашем городе писали и до Пушкина). Да что там говорить: к двум памятникам Пушкину в Одессе недавно добавилась его Тень — силуэт поэта, выложенный черной плиткой на углу Ришельевской, — по‑видимому, он здесь частенько проходил. Так почему, если в Одессе уже есть три памятника Пушкину, мне не иметь, к примеру, десять?

Помните эту советскую моду — чтобы в шкафу были «корешки», а на полочке стоял «бюстик на выбор»: Бетховен, Чайковский или, например, Владимир Ильич? Последний, разумеется, был не в каждом доме, а только в «особых», и я, вспомнив об этом, проникся и стал потихонечку накапливать свою коллекцию. Теперь, как увижу Пушкина — обязательно покупаю. Бывает, смотрю на них, и мне видится не реальный, а тот самый «советский Пушкин», который в свое время украшал наш быт. Кстати, вы заметили, что в нашем сознании уже давно существует несколько вариантов Пушкина? Первый из них известный всем фетиш: великий поэт «Пушкин-наше-все», но есть и второй Пушкин, который не менее важен, — это герой анекдотов (в том числе — от Хармса и тех, кто работал «под Хармса»). Моя коллекция напоминает именно эти литературные анекдоты моей молодости. Например, такой: «У Пушкина было четыре сына и все идиоты. Один не умел даже сидеть на стуле и все время падал. Пушкин‑то и сам довольно плохо сидел на стуле. Бывало, сплошная умора: сидят они за столом; на одном конце Пушкин все время падает со стула, а на другом конце — его сын. Ну, хоть святых вон выноси!» Так вот, в этом анекдоте Пушкиных — пятеро, а в моей квартире их сейчас около десяти: остальных, чтобы сэкономить пространство, я перевез жить на дачу.

Все эти мини-скульптуры разного времени и различного художественного уровня. Пушкина в СССР отливали из бронзы и пластика, лепили из фарфора. Есть чугунный ростовой Александр Сергеевич, а один раз мне даже попалась его голова на кубике. Так что, если бы я поставил себе задачу собрать всего советского мини-Пушкина, мне точно пришлось бы съехать со своей и без того переполненной различными экспонатами квартиры. Наверное, поэтому никаких амбиций в отношении этой коллекции у меня нет. Она не предполагает ни научного обобщения, ни музейной экспозиции. Одним словом — маленькое развлечение маленького человека.

Своего Пушкина я оставляю только себе, и если в какой‑то момент он мне надоест — раздарю по фигурке друзьям. Это, наверное, лучшее, что можно сделать с такой коллекцией, хоть в ней есть и по‑настоящему ценные предметы. Например: бронзовый медальон в честь столетия со дня гибели поэта, отлитый в Касле, или статуэтка Пушкина с поврежденным постаментом, которую я называю «Лирик, поверженный на дуэли». Этот Пушкин больше не может стоять, но в этом его особая прелесть. Разумеется, большинство Пушкиных в моей коллекции — абсолютный кич. Кстати, есть у меня и другие, «непушкинские» миниатюры: например, бронзовая золоченая скульптура ангела XVIII века, которая значительно старше всех Александров Сергеевичей вместе взятых, и современный сувенир — пластмассовая куколка Фрейда. Временами я достаю все эти мини-скульптуры и устраиваю им «встречу» — фотографирую и публикую на Facebook.

Иногда с ними происходит следующее: ангел диктует Пушкину стихотворение «Пророк», а в другой раз пластиковый Фрейд читает Александрам Пушкиным лекцию о «Психологии сексуальности поэзии». Вариантов может быть множество, хоть бы и такой: «Скульптурное изображение Александра Сергеевича пишет заявление о приеме других скульптурных изображений поэта в «Клуб скульптурных изображений».

Эта игра началась, когда мне было три года. В доме моих бабушки и дедушки был Пушкин — миниатюрная копия памятника с пьедесталом из гипса: такого я бы очень хотел найти сейчас, но пока не везло. Помню, я играл с ним, как с куколкой, не подозревая, что это — великий поэт. Когда, став постарше, я узнал, кто такой Пушкин, он по‑прежнему стоял в витринке у дедушки. Сегодня самый дорогой моему сердцу Пушкин стоит у меня в шкафу: это академический десятитомник сочинений поэта. А если говорить о скульптурках — то, пожалуй, дольше всего сопровождала мою жизнь копия московского памятника Пушкину, отлитая в Касле в 1950‑х. Да, это обычный советский сувенир и для жизни вполне хватило бы и одного такого, но так как мое развлечение оказалось недорогим, Пушкиных скопилось немало.

Я знаю, что многие коллекционеры приобретают новые предметы для своих собраний на аукционах, выискивая миниатюрные изображения из фарфора, единственные в своем роде. Цена таких «пушкиных» стартует с $ 300, но еще я знаю, что таких фигурок в моем доме не будет.

За своим Пушкиным я хожу на блошиный рынок. Обычно это бывает так: утром я говорю своей жене: «Люся, у меня предчувствие: сегодня мы найдем новую уникальную статуэтку Александра Сергеевича!». И иногда предчувствие сбывается, и я возвращаюсь домой с пополнением «Пушкинианы». Но если ничего интересного не находится — тоже не переживаю. Когда‑то я уже не купил картину с Пушкиным, ловящим свое вдохновение на скамейке, — тот самый шедевр народного художника, с которого все началось. Зря, конечно, не купил — смешная была картина.