Династические портные Возиановы

Фото: Иван Черничкин

Застать в одном месте и в одно время династических портных Возиановых оказалось непростой задачей, поскольку каждый из них постоянно занят своим делом. Федор Возианов одевает тонких женщин, а Катя Возианова — взыскательных мужчин.

Катя, как эволюционировал стиль вашего отца за те годы, что вы его знаете?

Возианова: По-моему, он остался неизменным. Если вспомнить ту вещь, которую папа сшил мне, когда мне было 12, и сравнить с нынешними, то сразу читается один почерк.

Федор, вещи для Кати были вашего любимого цвета?

Возианов: Серого? О нет, я не такой изверг. Пальто для маленьких девушек, помнится, были и синими, и зелеными.

Как вышло, что дочь выбрала для себя вашу профессию?

Возианов: Неожиданно.

Возианова: Я считала, что это не профессия. Профессия — то, что приносит деньги, даже с учетом всевозможных обстоятельств и уловок разума. Вещи отца всегда были особенными, я ?бы сказала, некоммерческими. И самое проблемное — их нельзя было нигде найти, кроме нашей кухни.

Возианов: Верно, именно там всё это готовилось. В рамках хобби.

Правда ли, Катя, что вы пытались работать с отцом как 
менеджер?

Возианова: Пыталась, но не смогла. Во-первых, это мой папа. Во-вторых, это совершенно особенный, слишком особенный папа. У меня был опыт в бренд-менеджменте, который я решила применить во благо семьи. Оказалось, что те разногласия, которые можно было бы терпеть в случае с чужим боссом, в варианте с отцом абсолютно невыносимы, поскольку за ?его дело ты действительно болеешь. Возникла наэлектризованная ситуация.

Возианов: Мы обижались друг на друга. Например, Катя говорит, что мы ищем помещение. И собирается переселиться в ?него по плану, в конкретный срок. Мне, разумеется, не нравится ни одно из предложенных мест. К ?тому же? я ?не ?понимаю, зачем нужен план, который мешает мне работать.

Возинова: В этой отрасли не всё работает по плану, тем более в нашей труднопрогнозируемой стране. Но придерживаться стратегии всё‑таки важно, хотя бы процентов на 90.

Возианов: А я работал по интуиции. Все получалось естественным образом, как дыхание — само собой. Но наступает момент, когда понимаешь, что планы и организация необходимы. Мой первый компаньон Александр Журавлев тоже был менеджером по наитию. Он строил планы чуть дальше, чем я, был холоднее и организованнее. Важно, чтобы такой человек был стопроцентно уверен в том, что ты делаешь — в продукте и в марке. Он дал важнейший толчок моему бренду.

Старт вашей карьеры кое‑кто ассоциирует с игрушками. Некоторые говорят, что они были порочными.

Возианов: Мне это странно. Когда я их делал, мне они таковыми не казались. Есть масса нецензурных слов, но я не уверен, что все эти слова следует считать пошлыми: все зависит от контекста. Но мы, дизайнеры, не можем претендовать на роль толкователей того, что делаем. Процесс восприятия я бы контролировать не стал. Кто‑то предложит объяснение, которое мне не понравится, и я с этим смирюсь. А кто‑то, возможно, предложит такую трактовку, которая понравится мне даже больше, чем моя изначальная. Возможно, чужими глазами я увижу в своих вещах то, что мои глаза до определенного момента не видели. Как можно не заметить столь очевидное в вещи, создавая ее? Вот в этом и фокус, в этом и смысл моей деятельности.

Что для вас изменилось после участия в международной выставке White? Как вы с тех пор оцениваете роль Украины в мировом модном бизнесе?

Возианов: Мне было приятно, что на правах особого гостя я выставлялся в Милане наряду с Жаном-Шарлем де Кастельбажаком. Что байеры из Dada Meeting Point обратили на меня внимание и представляли мою коллекцию в достойных условиях: так, один из их магазинов в Сало на озере Гарда — некогда пристанище Гарибальди — и ныне находит чем удержать внимание взыскательных посетителей. В Украине есть и руки, и мозги. Что касается мозгов, они даже получше многих других. Если бы украинские дизайнеры были востребованы и работали с большими тиражами, набивая руку, на мировой сцене нас бы? было очень хорошо видно.

Если резюмировать историю бренда Vozianov — она о чем?

Возианов: Это история о марке, возникшей из невозможности не возникнуть. В какой‑то момент мне стало очевидно, что либо я занимаюсь дизайном, либо мне жизни нет. Даже странно думать о том, что когда‑то я преподавал в школе английский.

Но ведь не зря?

Возианов: Похоже, не зря. Часто встречаю учеников. Они вспоминают меня тепло, в основном потому, что не убил в них тягу к языку.

А можно ли приравнять вашу модную карьеру к просветительской деятельности? Как вы обращаетесь со вкусами клиентов?

Возианов: Не могу сказать, что я их поддерживаю или развиваю. Я просто делаю, как вижу. Когда я хочу сделать по‑другому, вписавшись в искусственные для меня рамки, получается не лучший результат.

Катя, как бы вы описали работу отца с позиции теперь уже профессионала?

Возианова: Поработав в этой индустрии, хочу отметить, извините за слово-паразит, качество. Второй важный момент: эти вещи льстят независимо от особенностей фигуры, открывают лучшее и скрывают не лучшее. Третий момент может также показаться банальным, но эти вещи со вкусом. Это понятный и близкий мне вкус. Как сейчас помню куртку из валеночного войлока. Самая любимая папина вещь — наряд для абстрактного свадебного путешествия, платье-плащ цвета слоновой кости, с рукавом-пасочкой, двубортное, с четырьмя тканевыми розами из ?ткани в ?тон вместо пуговиц.

Фёдор, эскизы у вас сохранились?

Возианов: Я нарочно делаю их неподробными. Они скорее передают настроение. Я много думаю, много обсуждаю и мало рисую. Если вещь можно описать словами, притом описать интересно, значит, в ней что‑то есть. А коль сказать о ней нечего, кроме как перечислить швы, эти вещи для меня неполноценные.

У вас сохранился такой конкурентный дух со времен той размолвки? Например, сколько у каждого из вас сотрудников?

Возианов: У Кати сейчас их больше. У меня 14, а у Кати 20. И меня это греет. Кате было важно сделать всё самой с нуля, чтобы почувствовать, на что она способна. Мне было любопытно, как человек с хорошим менеджерским опытом, но без дизайнерского, справится с этой задачей. И вот однажды я пришел и увидел костюмы, которые мне очень понравились без скидок на родство.

Возианова: Мне не хотелось возвращаться в корпоративный мир, к тому же я узнала и полюбила моду и легкую промышленность. Вот так я открыла ателье Indposhiv. Я сразу отказалась от женской одежды. А вот мужская мода показалась мне не просто незанятой нишей, но и самой увлекательной. Многие знакомые жаловались на отсутствие приличных костюмов. Мы с папой договорились, что он уступит мне одного мастера, который умел толково шить пиджаки, брюки и сорочки. Старт был удачным. Но все зависит от мастеров, избытком которых в нашей стране нельзя похвастать. Многих нужно переучивать. Они понятия не имеют, что такое качество — просто потому, что не эстеты. А мне не подходят халтурщики, мне нужны люди, которые будут этим жить. Таких людей в ?принципе очень мало исреди мастеров, и среди руководителей.

Чем вы особенно гордитесь?

Возианова: Тем, что у меня потрясающие клиенты. Мы шьем классические костюмы по технологии bespoke и поставили целью воспитание в стране bespoke-культуры. Кое-что нам удалось. Многие уже понимают, что портновский костюм — с душой, что он дольше носится, что он высшая ступень гардеробного развития.

В ряде случаев это понимание наверняка начинается с проблемы. Что это — сложная фигура или прихотливый нрав?

Возианова: И то и другое. Ассиметричное тело — результат спортивных травм или активной компьютерной жизни — требует разного кроя правой и левой частей пиджака. Мы даже классифицировали типовые проблемы исходя из опыта: «авитаминоз», «депутат», «аполлон»…

Возианова: Что не так с «аполлонами»?

Возианова: Бедра заметно уже плечей. Иногда, опираясь на характер и внешность, такой дисбаланс даже хочется подчеркнуть: не заужать плечо, предпочесть жесткое английское мягкому неаполитанскому, сшить узкие облегающие брюки. Мы прислушиваемся и к портному, и к клиенту. Это тоже важная часть bespoke-культуры.

Из каких тканей в основном предпочитают шить костюмы?

Возианова: Наше начальное предложение — Vitale Barberis стоимостью до 60 евро за метр. Около 30 % одежды шьют из них. Прочее, пожалуй, из английских тканей Scabal и Dormeuil, где стоимость стартует от 130 евро за метр. Не удивляйтесь, что я называю эти ткани английскими. Штаб-квартиры компаний расположены в Брюсселе и Париже, но производятся ткани в ?Англии. В Йоркшире, находятся лучшие заводы, работающие с австралийской шерстью. По моему мнению, английские шерсти полнотелее, «маслянистее» итальянских. Еще мы шьем из Zegna и Loro Piana.

Катя, вы уже сшили по костюму себе и отцу?

Возианова: Отцу планирую. А женские костюмы мы не шьём. С женщинами работать сложнее.

Вы согласны, Фёдор?

Возианов: Вы имеете в виду, не собираюсь ли я сшить себе платье? Я бы с Катей не согласился. У меня с женщинами всё получается.

Возианова: Ещё бы, папа их очаровывает.

То есть, ваше позиционирование — сугубо гендерный вопрос?

Возианова: Нет-нет. Это вопрос рациональности мышления. Женщины чаще передумывают. Мужчины тоже бывают привередливыми, но женщины эмоциональнее и меняют мнение беспричинно. «Не нравится, но не могу объяснить» — типичная женская фраза. Жены клиентов, пожалуй, каждая вторая, спрашивают, когда мы начнем и их одевать. Увы, я предпочту сосредоточиться на любимом деле.

Возианов: Поддержу.