Единственная моя

Виталий Борисюк

Фото: Иван Черничкин

Виталий Борисюк о коллекционировании существующих в единственном экземпляре гитар и желании жены выбросить его коллекцию в окно.

   Играть на гитаре я начал еще в школе. Это были советские инструменты, названий которых я даже вспомнить сегодня не могу. Но ансамбль у нас был хороший. Пела в нем Лолита Милявская — она училась в параллельном классе. А первая собственная гитара у меня появилась гораздо позже.

   Раньше все исповедовали правило «одна жена, одна машина, одна гитара». Даже Высоцкий долго играл на одном инструменте и, говорят, плакал, когда разбил его в автомобильной аварии. Соблюдать этот принцип было несложно — в СССР особого выбора не было. В 1983 году гитара знаменитой гэдээровской фирмы Musima была единственным музыкальным инструментом в магазине «Театральный реквизит». По сути, я ее не выбирал: взял, что было. И не разлучался с ней до 1999 года. Все это время я апгрэйдил ее как мог: и порожки сам менял, и пуговицу, за которую цепляют ремень, вырезал, ведь это классическая гитара, предназначенная только для игры сидя. До сих пор люблю этот инструмент, но тогда мне хотелось обзавестись серьезной «кастомшоповской» гитарой, как у известных западных артистов.

   Custom Shop — это производство эксклюзивных инструментов. Сегодня «кастом шопы» есть у каждого крупного производителя гитар. Эти инструменты могут выпускать в количестве 1‑2 единицы в год в течение определенного времени, а могут единоразово исполнить в одном экземпляре. Такие гитары — это как суперкары среди машин: они делаются только вручную, звучат так, как ни одна собранная на конвейере гитара звучать не сможет в принципе, и стоят соответственно.

   В конце 1990‑х я купил гитару Takamine Collectors Edition. Таких в мире две: одна тут, а другая в Москве у музыкантов Филиппа Киркорова. Но я свою не уберег. Помню, приехал с концерта прямо в аэропорт. Нужно было улетать, и я оставил ее в багажнике автомобиля. Она перемерзла, и когда через три дня я прилетел, обнаружил на гитаре трещину. Но качество инструмента было настолько высоким, что когда я выставил его на продажу, ее тут же купили.

   А потом у меня появилась по‑настоящему солидная гитара Gibson Hummingbird. Мне безумно понравился ее тембр. Это очень известная модель: вы могли видеть ее у Кейта Ричардса. Она до сих пор выпускается и стоит чуть больше трех тысяч долларов. Ну и пошло-поехало… Сегодня в моей коллекции есть инструменты, существующие всего в нескольких, а то и в единственном экземпляре.

Высшим пилотажем 
среди мастеров 
считается умение собрать гитару в одиночку

   Вот, например, подаренный мне друзьями Gibson Custom Les Paul Ultima. Эти гитары производят раз в два года, стоят они порядка $ 13 тысяч. Форма может повторяться, но материалы и расцветки всегда меняются. Такие инструменты называют One Of Kind — «единственный в своем роде». А вот новую гитару Jackson купить уже невозможно. Она сделана специально для Международной выставки музыкальных инструментов в 2010 году. Потрясающее звучание, ограниченный тираж, и если посмотреть на нее в 3D-очки, нарисованный на деке череп становится объемным.

   «Кастомшоповские» инструменты различаются по способу производства. Team Built-гитары создаются командой мастеров: кто‑то делает деку, кто‑то занимается грифом, кто‑то лакировкой или датчиками. Но высшим пилотажем среди мастеров считается умение собрать инструмент в одиночку. Такие Master Built-гитары стоят на порядок дороже сделанных командой. В моей коллекции есть экземпляры, созданные выходцем из Беларуси Юрием Шишковым, который сейчас в компании Fender занимает должность Senior Master Builder — «старший гитарный мастер». Юрий делал гитары Джимми Пейджу, Дэвиду Гилмору, Эрику Клэптону и Принсу. У меня есть шишковская Fender Custom Shop Limited Ukrainian Stratocaster — уникальная электрогитара, выпущенная тиражом 10 штук для украинского рынка. В 2008 году эти гитары с позолоченной фурнитурой раскупили за две недели. Иногда они всплывают на аукционах: сегодня в интернете Ukrainian Stratocaster предлагают за 64 тысячи гривен.

   В моей коллекции всего около двадцати инструментов, но в Киеве есть коллекционеры, у которых гитар такого уровня в десять раз больше. Но они покупают все подряд, а у меня другой подход: если мне не нравится звук, то какой бы эксклюзивной гитара ни была, я ее не куплю. Моя коллекция — не мертвый груз, я регулярно использую все свои инструменты и продавать их не собираюсь. Хотя если целенаправленно заниматься скупкой «кастомшоповских» инструментов для последующей перепродажи, можно неплохо заработать. Это как с полотнами известных мастеров — со временем они только растут в цене. К сожалению, не все это понимают. «Вот куда все деньги уходят», — говорит моя жена, глядя на гитары. Нет, мы не ругаемся по этому поводу, хотя однажды, сравнив мою коллекцию гитар со своей коллекцией обуви, она пообещала сбросить все гитары с балкона. Надеюсь все‑таки, что дальше угроз дело не пойдет. Это же уникальные инструменты! Великие скрипки Страдивари, Амати, Гварнери стоят сегодня миллионы. Делали бы они тогда гитары, и они сегодня столько бы стоили. Так что, может быть, имеет смысл вернуться к нашему разговору немного позже?