Парламент игнорирует аргументы железорудной отрасли, - эксперт

Депутаты готовятся проголосовать за сырой законопроект № 1210, который станет существенным ударом по железорудной отрасли страны и сделает ее неконкурентной. Об этом в своем материале для издания GMK Center пишет аналитик Андрей Глущенко.

«Верховная Рада с помощью законопроекта № 1210 предложила внести такие изменения в механизм рентных платежей, которые не могли остаться незамеченными и вызвали оживленную дискуссию. Больше всего экспертное сообщество и участников рынка поразило намерение расширить базу расчета ренты, сместив ее с добытой руды на товарную продукцию.

На последнем заседании рабочей группы, посвященном обсуждению этого законопроекта, казалось, был найден компромисс. Представитель налогового комитета ВРУ Александр Дубинский согласился с некорректностью предполагавшегося ранее механизма расчета ренты и предложил заменить его формулой с привязкой к рыночному индексу Platts. Представители бизнеса восприняли это предложение со сдержанным оптимизмом, рассчитывая получить адекватную формулу, которая учитывала бы мировые тенденции на рынке железорудного сырья и одновременно придавала бы уверенность органам государственной власти в том, что добыча железной руды облагается рентой в достаточной мере. Однако ожидания бизнеса были разрушены. Представленная формула с индексом Platts оказалась совершенно оторванной от украинских реалий», — пишет эксперт.

Он привел несколько примеров того, почему предложенный вариант не подходит для отрасли.

«Во-первых, она предлагает рассчитывать ренту с цены на условиях CFR, то есть с учетом доставки в Китай. Рента с логистических расходов — это нонсенс в мировой практике.

Во-вторых, формула по непонятным соображениям включает цену на железорудную мелочь с содержанием железа 65%, тогда как базовым материалом считается ЖРС с содержанием железа 62%. Складывается впечатление, что парламентарии заинтересованы исключительно в повышении фискальной нагрузки, чтобы пополнить госбюджет, и поэтому берут более высокую цену.

В-третьих, цена железорудной мелочи 65% Fe никак не корректируется на фактическое содержание железа в украинском ЖРС. Соответственно, для производителей ЖРС с более низким содержанием железа (в частности, аглоруды) рента получается изначально завышенной.

В-четвертых, в качестве объекта обложения рентой остается товарная железорудная продукция, что в корне неверно», — пишет эксперт.

Глущенко напомнил, что представители железорудного бизнеса обоснованно предлагали вычитать из цены расходы на обогащение и транспортировку. Однако законодатели их опять не услышали.

Согласно расчетам GMK Center, исходная редакция законопроекта № 1210 повышает рентные платежи украинских железорудных ГОКов в 2,6 раза — до $390 млн. Такой рост вызван двумя факторами: повышением ставки ренты (с 8,8% до 10%) и расширением базы налогообложения. От повышения ставки парламентарии отказались. Казалось бы, рентные расходы должны снизиться. Но из-за некорректной формулы расходы, напротив, возрастают еще на 17% по сравнению с исходной редакцией — до $454,5 млн.

«Возможно, депутаты не хотят вносить дополнительные корректировки в индекс Platts, чтобы не лишить его объективности. Допустим, это так. Но в таком случае нужно снизить ставку ренты, например, до 2-3%, чтобы не завышать фискальную нагрузку на железорудные компании, — отметил аналитик.

Он удивлен, что парламентарии говорят о сверхприбылях, которые нужно изъять.

«Но что это вообще за придуманная экономическая категория — „сверхприбыль“? Сверх чего? Если сравнивать с рентабельностью наших зарубежных компаний-конкурентов, то украинские производители „сверхприбылей“ не получают. Например, в 2018 году рентабельность по EBITDA крупнейших игроков на рынке составила: Vale — 45%, BHP — 50%, Fortescue — 59%, российского „Металлоинвеста“ — 40%. Для сравнения, аналогичные показатели в прошлом году украинских игроков: Ferrexpo — 41%, Центральный ГОК — 33%, Ингулецкий ГОК — 42%, Северный ГОК — 47,5%. То есть отечественные компании даже уступают в прибыльности своим конкурентам, а соответственно, и в возможности инвестировать», — подчеркнул эксперт.

Также в Украине есть ряд производителей низкомаржинального ЖРС — аглоруды («Сухая Балка», КЖРК, ЗЖРК). Она продается в Украину и соседние страны Центральной Европы. Высокой прибыли у таких производителей нет, а в период низких цен в 2014-2016 гг. компании работали в убыток. Например, «Cухая Балка», после трех лет убытков в 2015-2017 гг. в прошлом году заработала $29 млн чистой прибыли. Аналогичную сумму и рентабельность в 25% по EBITDA имеет Криворожский железорудный комбинат. Запорожский железорудный комбинат, которым владеет компания Minerfin из Словакии, в 2018 году имел рентабельность по EBITDA порядка 30%.

Говоря о «сверхприбыли» украинских железорудных компаний, парламентарии, по мнению эксперта, также забывают о капитальных инвестициях, необходимых для поддержания и развития производства. Например, в 2018 году инвестиции «Метинвеста» в горнодобывающий сегмент составили $368 млн, а Ferrexpo — $135 млн. Источники для финансирования инвестиций — собственные средства предприятий (т.е. чистая прибыль) и кредиты, которые нужно возвращать за счет собственных средств. Пытаясь изъять «сверхприбыли», украинские парламентарии ухудшают возможности для инвестирования и повышают риск невозврата взятых кредитов.

Кроме того, непонятно на основании каких данных сделан вывод о «сверхприбыли»? Только по итогам 2018 года. Но высокая норма прибыли не может действовать ни на одном рынке в течение длительного периода времени. Как только инвестор видит в отрасли высокую отдачу на капитал — он направляет ресурсы на развитие новых проектов именно в эту отрасль. Со временем предложение товара растет, падает цена и маржинальность на рынке. Украина это много раз проходил с той же железной рудой в 2014-2015 гг., когда в результате периода высоких цен 2011-2012 гг. отрасль пережила большой приток мощностей, который обвалил рынок.

«Сейчас похожая ситуация. Минувший год, прибыль которого не дает покоя нашим законодателям, является вершиной экономического цикла. Это был лучший год, с точки зрения конъюнктуры, за последние 10 лет. В 2019 году наблюдается замедление. Высокие цены в первой половине года были обусловлены форс-мажорными факторами (авария на хвостохранилище Vale), то есть их действие временное. Но многие компании уже расконсервировали свои проекты и увеличили предложение. К концу этого года и в 2020 году на рынок вернутся временно закрытые мощности Vale. Кроме того, в 2020-2021 гг. ожидается рецессия в Соединенных Штатах. Ведущие мировые инвестиционные и консалтинговые компании прогнозируют снижение цен на ЖРС. Таким образом, отсутствуют предпосылки, чтобы такие высокие финансовые результаты в отрасли, как в прошлом году, повторились в ближайшие 10 лет.

Но законодатели выстраивают принципы налоговой политики, исходя из результатов одного только года. Они не понимают, что получателем этой прибыли является государство. Ведь украинские железорудные предприятия являются одними из крупнейших плательщиков налога на прибыль. Если нет „сверхприбыли“, то что будут изымать авторы законопроекта? Они „изымут“ инвестпрограмму по модернизации и ресурсы для повышения зарплат сотрудников ГОКов», — пишет аналитик.

Глущенко считает, что представители налогового комитета ВРУ не воспринимают аргументы о потере конкурентоспособности производителей ЖРС, не высказывая ничего конструктивного в ответ. Хотя, с точки зрения эксперта, этот вопрос критически важен.

«Для украинских железорудных компаний один из основных рынков сбыта — Китай. Затратная часть при экспорте украинского концентрата в Китай составляет $55/т (себестоимость — $30/т, логистика — $25/т). А с учетом новой ренты эти расходы составят свыше $60/т. Принимая во внимание высокую волатильность (изменчивость), падение цен до $55-60/т выглядит реальным. Именно такой сценарий прогнозирует Citigroup в ближайшие 5 лет. А правительство Австралии, например, прогнозирует цену ЖРС на уровне $57,4/т в 2021 году. При таких ценах и новой налоговой нагрузке украинская руда утратит рынок Китая. Этому будут очень рады наши основные конкуренты — Россия, Бразилия, Австралия.

Аналогичная ситуация и у производителей аглоруды. При прогнозной цене железорудной мелочи в Китае в $55-60/т цена аглоруды в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) будет составлять $40/т. То есть, зарабатывая на тонне аглоруды $5, данные компании будут платить ренту как производители окатышей — порядка $6. Такой подход лишит нас и рынка стран ЦВЕ», — отмечает ог.

Глущенко напомнил, что в 1990-х — начале 2000-х существовало такое негласное правило для бизнеса: «не показывай прибыль, иначе за ней придут». Подходы к бизнесу с того времени изменились. Крупнейшие металлургические компании Украины доросли до публичности, действуют прозрачно, публикуют отчетность, рассчитывая на то, что прозрачность гораздо выгоднее тени. По факту вышло по-другому. Законопроекты № 1210 и № 1210-1 — это негативный сигнал всему бизнес-сообществу.

Обратный пример — те же производители марганцевой руды. Согласно годовой отчетности, они работают с минимальной рентабельностью. Рентабельность по EBITDA Марганецкого ГОКа в прошлом году составила только 10,8%, а Покровского ГОКа — 13,3%. «Сверхприбыли» нет. Все нормально. Вроде как ренту повышать смысла нет. Только у экономистов возникают вопросы о трансфертном ценообразовании.

Экспорт марганцевых руд из Украины незначителен — 86,5 тыс. т в 2018 году на сумму $4,7 млн. Отсюда средняя цена при экспорте из Украины (по коду УКТ ВЭД 2602) — $54/т. Но цены экспорта марганцевой руды из России по тому же коду 2602 — $288/т. Конечно, нужно делать поправки на специфику продукции, но все равно речь идет о значительной недооценке прибыли. Выходит, что законодатель избирательно подходит к вопросу об «изъятии сверхприбыли».

"Для принятия таких важных налоговых изменений необходимо понимание последствий. Это требует наличия соответствующих компетенций. Рынок предлагает свою помощь, но все инициативы игнорируются. Налоговые изменения не должны внедряться без диалога с бизнесом. Принятие подобных решений в спешке может обойтись очень дорого украинской экономике и каждому из нас, — делает вывод аналитик.