Куда ведет санкционная война России и Запада

Так уж повелось в последнее время, что чем более нудно и тщательно анонсируются те или иные события, чем более очевидна их экономическая или политическая подоплека, тем большее количество комментаторов называет их «неожиданными» и «меняющими мир». Таким «неожиданным» событием стал арест братьев Магомедовых после разногласий с представителями «Роснефти», ну и, конечно, расширение американских санкций еще на 24 человека и 14 компаний, тесно связанных с Россией.

Само расширение списка никак не может считаться удивительным или внезапным — делается это уже далеко не первый раз с 2014 года; о появлении в списке «околокремлевских олигархов» США предупреждали общественность многократно и в разных форматах. Чиновники и политики из списка ничего не добавляют к санкционному стандарту, установленному в 2014 году. Попавшие в список «бизнесмены» Скоч и Керимов давно являются политиками, чье имущество правильно реструктурировано и под санкции не попадет. Владимир Богданов (руководитель и условный бенефициар «Сургутнефтегаза») оставался вне списка скорее по недоразумению — сам «Сургутнефтегаз» давно под санкциями. Новый оттенок списку добавляют только два имени — Олега Дерипаски и Виктора Вексельберга.

Выбор двух крупных подконтрольных Кремлю бизнесменов, активно и плодотворно работавших с США и американцами, точно не объясняется ни проблемами рыбок, ни покупкой яиц. Он казался бы случайным, если бы не одно слово, которое их объединяет: слово это — алюминий. Дело в том, что En+ Дерипаски и SUAL Виктора Вексельберга и Леонарда Блаватника являются основными владельцами «Русала» — российского алюминиевого гиганта (Прохоров удачно продал свой пакет в «Русале» совсем недавно — повезло, или владелец контрольного пакета Brooklyn Nets что-то знал заранее).

США потребляют 16% мирового выпуска этого металла, а американское производство из-за экономической неэффективности за несколько лет сократилось в пять раз до менее чем 1 млн тонн в год. Администрация Трампа уже официально объявила о начале борьбы за возрождение внутреннего производства алюминия. Так появилась 10%-ная пошлина на ввоз алюминия из «дальних» стран. Так образуются санкции против «Русала» и Еn+ — это минус 0,7 млн тонн на американском рынке. Европейские партнеры США, которые перехватят поставки «Русала» по более низкой цене, тоже будут не против такого подарка.

Взаимные проекции

В разгорающейся в последние годы санкционной войне ясно отразилась неэффективность и российской, и западной внешней политики, которой с обеих сторон управляют бюрократы, плохо представляющие и свои и чужие государства и занятые в большой степени доказательством собственной нужности. Политические функционеры по обе стороны Атлантики продолжают проецировать свои представления о важном и неважном на другие страны, в которых система ценностей и триггеров выглядит совсем не так, как у них дома.

Россия бесконечно пытается обыграть Запад, ударяя в собственные слабые места. То хакерскими атаками пытается повлиять на избрание «не того» президента, как будто на Западе так же, как в России, от президента зависит курс страны; то военными угрозами провоцирует новую гонку вооружений, как будто не Россия является слабой стороной в такой гонке; то вводом антисанкций мы пытаемся ударить по европейскому бизнесу, как будто Европа не гибкая часть общего рынка, которая легко приспосабливается к смене покупателей, а ригидная, как российская, экономика, неспособная маневрировать.

В отношении России Штаты также последовательно пытаются применять меры воздействия, которые были бы чувствительны для их собственной власти. Страна почти идеальных институтов и с жесткой, высококонкурентной борьбой за власть, Штаты крайне чувствительны к темпам экономического роста, уровням доходов населения, состоянию государственных финансов. Неудивительно, что чиновники Госдепартамента легко убеждают законодателей, что экономические санкции должны всерьез повлиять на рейтинг кремлевской власти.

Поскольку успех избирательной кампании в США во многом зависит от ее частного финансирования и нефинансовой поддержки значимых фигур (селебрити и крупных бизнесменов, которые в США независимы в своих партийных симпатиях), тем же чиновникам не сложно убедить конгрессменов, что финансовую и промышленную элиту России можно расколоть, наказывая за сотрудничество с российской властью, что приведет к потере этой властью поддержки и, как следствие, к расшатыванию ее положения.

Первая проблема у этой стройной схемы обнаруживается еще до изучения российской специфики: именно потому, что США (да и Европа) так чувствительны к своим экономическим показателям, Штаты вынуждены применять по отношению к России только такие санкции, которые не ударят по экономике Америки и ее союзников.

Ассортимент невелик — хорошо, что подворачивается домашняя проблема с алюминием и можно под нее подвести показательную политическую акцию. Есть еще сталь, там, правда, проблемы США не так остры, но все же администрация Трампа хочет увеличить загрузки собственных мощностей на 8–10% и для этого даже вводит 25%-ную пошлину на «дальний» импорт — так что в будущем есть вероятность санкций против НЛМК и «Евраза». Есть еще сжиженный газ (конкуренция России на европейском рынке раздражает Белый дом), но пока США не смогут обеспечить достаточные поставки в Европу, вряд ли нам стоит ожидать секторальных санкций на этом рынке.

Тут возможности заканчиваются. Россия и США вообще почти не взаимодействуют в торговом поле, при этом сбыт американских компаний (машины, самолеты) трогать нельзя. Так же как нельзя трогать, например, поставки титана. Даже никель не может быть предметом санкций — США его сами не производят, закупки из России важны, удар по «Норильскому никелю» повысит цены для Штатов.

Союзники США по НАТО пока прочно зависят от российских поставок углеводородов и кровно заинтересованы в сбыте оборудования и машин на российский рынок — они даже на продовольственные контрсанкции, фактически не наносившие им экономического ущерба, реагировали болезненно. А сегодня, на фоне запрета на поставки в Россию целого спектра технологий, многие европейцы открыто выступают против санкций — их компании теряют существенную выручку (а топ-менеджеры и посредники, возможно, щедрые гонорары).

В итоге экономические санкции носят удивительно мягкий характер. Подсанкционные банки спокойно работают, подсанкционные госмонополии легко привлекают деньги через государство как посредника, подсанкционная продукция продается на третьи рынки, и даже технологии, правда очень ограниченно, но просачиваются на территорию России.

Удары по олигархам, контролирующим внутренний рынок, наносятся (собственно, старший Ротенберг, Тимченко, Чемезов уже давно в списках), но те практически неуязвимы в условиях избытка ликвидности в России и возможности государства неограниченно привлекать средства и спонсировать приближенных к Кремлю предпринимателей.

Вдобавок Россия — это, конечно, не США. Отсутствие конкуренции за власть (поле выжжено, дворцовые кланы нейтрализованы, система прочна) снимает экономические вопросы с повестки дня (действительно, плюс-минус 10% ВВП, кого это волнует?).

Массированная пропаганда, удачно опирающаяся на общественную травму нищеты конца 80-х и реформ 90-х годов и в неменьшей степени на объективный рост благосостояния общества в нулевые за счет роста цен на углеводороды, поддерживает фокус общества на идеологических, а не экономических вопросах и формирует устойчивый страх перемен. Вне элиты ухудшение экономического состояния страны (справедливости ради, происходящее не за счет санкций) воспринимается как вызов извне, инстинктивно толкающий граждан к власти, а не от нее.

Санкционные жертвы

Конечно, первые «мирные жертвы» санкционной войны должны быть огорчены. Акции En+ падали на объявлении санкций на 25%, «Русала» — на 50%, и падение продолжится — американские инвесторы и испуганные непрофессионалы выходят из капитала (а России бы сейчас как раз покупать!). Впереди много мелких проблем — будут увольняться сотрудники, имеющие американское гражданство; будут европейские и азиатские партнеры, которые пересмотрят программы сотрудничества (для размещенного в Гонконге «Русала» это особенно важно); что-то надо делать и Леонарду Блаватнику — американскому гражданину.

Но российские олигархи сильно отличаются и по статусу, и по стратегии от своих американских коллег. С 2003 года у них нет не то что возможностей влиять на власть или как-то ей оппонировать — у них нет даже фантазий на эту тему. Российские олигархи справедливо рассматривают свои российские активы как взятые во временную аренду у государства.

Российский «миллиардер» владеет огромным бизнесом на территории России только формально, а на самом деле является младшим управляющим по милости Кремля на неопределенное время (возможно, до завтра, может быть — до полуночи). И когда такой бизнесмен получает удар в спину от американцев из-за политики Кремля, у него, прямо скажем, не особенно большой выбор.

Можно возмутиться и показать Кремлю свое недовольство; с вероятностью 99% смельчака быстро переквалифицируют из миллиардеров в лучшем случае в почетные миллионеры, а в худшем — в заключенные. Был бы человек, а дело найдется; и молодых хищников, готовых принять из холодеющих рук миллиардный бизнес, у сегодняшней российской власти достаточно.

Можно попробовать бежать на Запад, но только до санкций. Потом Запад сам отрезает этот путь, объявляя олигарха «прокремлевским». К тому же бежать могут лишь те, у кого есть существенные зарубежные активы, приличная репутация и возможность показать, что заработаны эти активы непосильным трудом, а не в результате коррупционных схем и сотрудничества с властью. Таких олигархов в России немного, и почти все уже сбежали. Те же, кто этого еще не сделал, скорее всего, имеют более чем веские причины оставаться.

Последняя напрашивающаяся альтернатива — объявить, что санкции — это оценка высокой лояльности олигарха Кремлю, расписаться в абсолютной верности, пригрозить городу и миру дефолтами и запросить еще больше финансовой и бизнес-поддержки. Кремль, который рассматривает олигархов как приказчиков, поставленных следить за своим имуществом, поддержку, естественно, окажет. Всемерная помощь пострадавшим уже анонсирована, и можно не сомневаться, что они будут получать и льготные кредиты, и лучшие контракты, и специальные преференции, и, если надо, налоговые вычеты.

Так можно не только выжить, но даже преуспеть. Тем более что санкции против «Русала», безусловно чувствительные для компании, не разрушают ее бизнес, а лишь заставляют перенаправить потоки товара и схемы расчета. Параграф 574 DoT FAQ, посвященный санкциям, прямо разрешает налоговым нерезидентам США проводить с подсанкционными индивидуумами и компаниями все транзакции, кроме significant, включая deceptive or structured. То есть фактически все торговые операции, по размерам не превосходящие 10% валюты баланса компании (или состояния индивидуума), разрешены, ну а американскую часть финансирования «Русал» заместит российским. На глобальный запрет на взаимодействие с теми, кто попал под санкции, Штаты не решаются — слишком много будет побочных проблем.

Поэтому реакция и Дерипаски, и Вексельберга так предсказуема: они оба ведут работу по приспособлению вверенных им Кремлем империй к ситуации и просят поддержки у любимой власти. «Ренова» продает итальянские газовые активы (которые и так были не слишком прибыльны), сокращает свои доли в зарубежных предприятиях до менее чем 50% (сделка с Sulzer по снижению доли «Реновы» до 48% уже анонсирована) и фокусируется на рынке России, Ирана и стран Юго-Восточной Азии.

Кремль, в свою очередь, не обеспокоен последствиями санкций. В Кремле никогда не понимали, что такое «акционерная стоимость», тем более «частной» компании, так что биржевой крах «Русала» их не волнует — производство и продажи алюминия существенно не пострадают. А даже если и пострадают, то несколько миллиардов долларов экспорта для страны, наращивающей по нескольку десятков миллиардов резервов в год, — это болезненный, но булавочный укол. Такой collateral damage по сравнению с тем эффектом, который подобные действия США оказывают на российское общество, объединяющееся вокруг Кремля и лично президента в ответ на внешнюю угрозу.

Как ни странно, в конечном итоге (как это часто бывает в реальной политике) все стороны, принимающие решения, довольны. Белый дом регулярно отчитывается перед избирателями о принятии адекватных мер против неадекватного российского режима, параллельно решая мелкие задачи типа защиты собственного алюминиевого производства.

Кроме того, в США и Европе отлично понимают, какая долгосрочная бомба заложена под российскую экономику запретом на поставки чувствительных технологий (и фактическим отказом западных контрпартнеров от поставки существенно большего списка технологий просто ради перестраховки). На горизонте 10–15 лет такой бойкот неминуемо приведет к потере конкурентоспособности в немногих еще конкурентных областях российского производства, а значит, зависимость от импорта будет только расти, в то время как производство углеводородов — падать. Россия выводится из числа стран, с которыми в принципе возможна экономическая конкуренция (а внешнеполитическая позиция России очень в этом помогает), и это как бы решает «российскую проблему» без кризисов, катастроф, опасности применения ядерного оружия или толп беженцев с российской территории.

Кремль может быть вполне доволен результатами своей политики: активный «гринмейл» мирового сообщества и его неуклюжая реакция создали необходимую атмосферу внутри страны и позволили буквально вытащить рейтинг правящего режима из намечавшегося в 2010–2012 годах пике. При этом жесткая макрополитика удерживает экономику страны от развала, медленная рецессия никого не смущает, потери олигархов (давно ставших разменной фигурой в игре за власть) не беспокоят, а долгосрочная перспектива, в которой Россия планомерно опускается на уровень малой страны Юго-Восточной Азии, разве что с ядерными ракетами, вообще находится за горизонтом планирования нынешней власти. На их век хватит, а там всегда есть опция обернуться либералами и запросить помощи у того же Запада — в конце концов, неконтролируемое ядерное оружие и толпа беженцев по традиции должны беспокоить их, а не Кремль.

В будущем можно ожидать, что в санкционные списки попадут еще многие олигархи, чиновники, компании и бизнесы — в основном те, санкции против которых будут на руку Трампу в его политике поддержки собственного рынка, но возможно, и другие.

Россия, не видя немедленного катастрофического эффекта, будет отвечать на новые санкции достойно (в глазах собственного электората) — усилением контроля внутри страны, запретом иностранных СМИ (а возможно, эмбарго на отдельные товары и торговые марки), поиском все большего количества внутренних врагов, активной антиамериканской пропагандой.

Между тем технологическая удавка будет все больше затягиваться. И каждый новый список (или новый запрет, или посадка в России) будет встречаться как «новый этап», «серьезное усиление» или «изменение подхода». И лишь когда пресса устанет удивляться, а избиратели — реагировать, политикам придется поискать более разумные пути взаимодействия. Впрочем, от Штатов, которые ничего не теряют от такой политики, ждать изменений не стоит — придется Кремлю что-то менять в своем подходе, пока не стало слишком поздно.