Почему Россия дала Белоруссии очередные $2 млрд

Даже на пестром постсоветском пространстве Александр Лукашенко выделяется удивительным мастерством маневра. Ему нет равных в умении одновременно дистанцироваться от Москвы по щепетильным вопросам и находить аргументы для новых порций российской финансовой поддержки. Последнее решение контролируемого Россией Евразийского фонда стабильности и развития выдать Белоруссии очередной кредит на $2 млрд на фоне сразу нескольких громких споров между Москвой и Минском стало тому еще одним убедительным доказательством

Бросок на Запад

После Майдана и Крыма многие заметили, что Александр Лукашенко начал балансировать между де-факто воюющими Россией и Украиной, а заодно и между Россией и коллективным Западом. Вообще, к этой позиции он начал склоняться еще в 2008 году, когда не признал Южную Осетию и Абхазию, но после Украины новые внешнеполитические приоритеты Белоруссии проявились особенно ясно.

Для начала официальный Минск сохранил и даже улучшил отношения с Киевом, Лукашенко встретился с Турчиновым, «главарем хунты» в трактовке российских официальных медиа, затем – отправился на инаугурацию к Петру Порошенко. Ни разу из уст белорусского руководства не было слышно теплых слов в адрес самопровозглашенных ДНР и ЛНР. Переход Крыма в юрисдикцию России Лукашенко признал «де-факто», подчеркнуто умолчав о де-юре.

Белоруссия не присоединилась к антизападным контрсанкциям России, став перевалочной базой для санкционных товаров. Позже эта посредническая миссия распространится и на полеты из России на Украину, в Египет и Турцию. А потом еще шире – на весь процесс мирного урегулирования на Украине. Минску понравилось быть центром региональной дипломатии. Балансирование между Россией и ее возникающими оппонентами стало привычкой. Даже в истории с российским истребителем, сбитым Турцией, Минск выступил с весьма пространным заявлением, призвав к спокойствию «братскую Россию» и «дружественную Турцию».

Также Лукашенко, несмотря на очень настойчивые и публичные просьбы Москвы, сумел увернуться от открытия в Белоруссии российской авиабазы. В контексте конфликта России с Украиной и Западом появление военной базы могло сорвать назревавшее тогда потепление отношений Белоруссии с Евросоюзом. Лукашенко в достаточно резкой форме отказался от российского предложения, заявив, что ни о какой базе он не только не договаривался, но и речи не вел.

Маневры не прошли впустую: Лукашенко практически официально перестал быть «последним диктатором Европы». В благодарность за относительный нейтралитет по Украине, помощь в организации минских переговоров, освобождение последних политзаключенных и выборы без репрессий Евросоюз снял санкции с Минска. Получилось, что Белоруссия и Россия движутся в противоположных направлениях в своих отношениях с Западом: одни – размораживают, вторые – говорят о новой холодной войне.

Стесненные обстоятельства

Правда, внешнеполитические успехи Минска омрачает одно неприятное обстоятельство – серьезный экономический кризис в Белоруссии. Спад в России и дешевая нефть ощутимо ударили по белорусской экономике. Российские 3,7% падения по итогам 2015 года обернулись 3,9%-ным сокращением ВВП в Белоруссии. Упал в цене основной товар белорусского экспорта – нефтепродукты. Просевший российский рынок сбыта был основным для белорусских промышленных гигантов. Девальвация российского рубля почти автоматически обесценивала белорусский рубль в тех же величинах.

Но в отличие от России у Белоруссии нет достаточных валютных резервов для поддержания макроэкономической стабильности в стране без внешних вливаний. Минск уже около года вел интенсивные переговоры и с МВФ, и с его евразийским аналогом, Евразийским фондом стабилизации и развития, о получении новых кредитов. Но если решение МВФ обусловлено готовностью получателя средств выполнять программу экономических реформ, под которую даются деньги, то евразийский кредит больше касается политики. Миссия МВФ свое решение раз за разом откладывала.

Ожидаемым жестом со стороны Москвы в ответ на внешнеполитическую строптивость союзника было бы подвесить вопрос о выделении кредита. Мол, подумайте, кто вам брат, исправьтесь, а потом поговорим о деньгах. Однако новый кредит был одобрен, 28 марта стороны подписали соглашение.

Почему так произошло? Есть конспирологическая версия, что за закрытыми дверями последней встречи Путина и Лукашенко 25 февраля второй согласился на какие-то глобальные уступки первому. Пока этому нет подтверждений. Скорее речь идет об уже ставшем традиционным феномене белорусско-российских отношений: когда Минску становится трудно, в Кремле решают не рисковать тем, что имеют в белорусской столице пусть не самого послушного, но все же союзника, и идут навстречу Лукашенко.

Коэффициент рисков-убытков

При всех трех президентах России, несмотря на разницу в их мировоззрении и темпераменте, эта схема работала бесперебойно. Залог ее успеха в том, как белорусский президент умеет себя подать. Даже в моменты эмоциональных конфликтов он выступает для России наименьшим злом из всех доступных вариантов. Лукашенко сумел наладить условные весы в голове российского руководства так, чтобы они всегда склонялись в его пользу.

Добиться этого Лукашенко удалось, задействовав несколько механизмов. Во-первых, еще с 90-х годов белорусский президент работает с российским народом напрямую. Тогда, на заре его карьеры, были весьма обоснованные предположения, что он форсирует белорусско-российскую интеграцию, чтобы возглавить единое государство после ухода пожилого Ельцина. Дерзкая и амбициозная затея, если она и была, то сорвалась, но Лукашенко не перестал заниматься своим имиджем в глазах россиян.

Ежегодно в Белоруссию приглашаются журналисты региональных российских СМИ, их возят по образцовым колхозам и заводам, проводят многочасовое общение с президентом и отправляют домой сытыми-довольными – рассказывать об успехах белорусского чуда. Популярная в массовом российском сознании антиолигархическая нотка в риторике Лукашенко сопровождает едва ли не все споры Минска и Москвы. По версии белорусского президента, не братский русский народ и даже не его президент виноваты в очередной торговой войне, а бизнес-интересы российских олигархов и их кланов.

Разумеется, если бы понадобилось, машина госпропаганды могла бы снизить уровень симпатий к Александру Лукашенко в российском обществе. Было бы сложно изобразить из антизападного хозяйственника Лукашенко, говорящего на русском языке, некое подобие русофобской проамериканской марионетки, какими рисуют руководство Украины, но российские госСМИ за последние годы доказали свою высокую эффективность.

Главная проблема в другом. Для того чтобы подобная кампания по дискредитации Лукашенко имела смысл, у Кремля должна быть альтернатива Лукашенко на белорусском политическом поле.

В Белоруссии, несмотря на консолидированный авторитарный режим, существуют легально функционирующие оппозиционные структуры и партии. Но все они – прозападные. В Белоруссии просто нет пророссийской оппозиции. И это притом, что, по последним опросам, до четверти белорусского общества хочет углубить интеграцию с Россией вплоть до вступления в ее состав. Почти две трети белорусов считают присоединение Крыма к России справедливым.
С первых лет прихода к власти Лукашенко монополизировал пророссийский вектор на белорусском политическом поле. Никому не позволено быть бóльшим интегратором и русофилом, чем президент.

Так, весной 2014 года, после Крыма, на фоне патриотической эйфории в России и роста пророссийских настроений в Белоруссии, Лукашенко пошел в контратаку. Сначала КГБ Белоруссии помешал зарегистрировать партию на базе Белорусского славянского комитета, выступающего за создание "славянской конфедерации". Глава комитета Сергей Костян пожаловался на беспрецедентное давление на активистов, которым угрожали увольнениями, если они не выйдут из состава этой "преступной оппозиционной организации". Затем в послании к народу и парламенту Лукашенко приказал КГБ относиться как к диверсанту к любому, кто заявит о притеснении русского языка в Белоруссии.

Чуткий к подобным вызовам политик с многолетним стажем, Лукашенко быстро идентифицировал угрозу. Он подстраховался и не дал появиться даже предпосылкам для того, чтобы Москва когда-то могла получить повод или политическую силу, на которую можно опереться в случае острых разногласий. А без такого плана «Б» любые информационные залпы становятся холостыми: можно попортить Лукашенко нервы, но что дальше?

Все эти факторы удачно накладываются на консерватизм Владимира Путина. Да, Лукашенко неприятен ему лично, да, иногда в их отношениях искрит. Но не дать ему денег в критической ситуации – значит рискнуть стабильностью белорусской экономики и, как следствие, политической системы. Уход лидера персоналистского режима, где нет преемника, почти неизбежно вносит хаос во всю систему. Результатом такого хаоса вполне может стать ситуация, при которой затраты Москвы на стабильное удержание Белоруссии в своей орбите многократно превысят те несколько миллиардов долларов в год, которые просит сегодня Минск.

Дополнительным залогом стабильности традиционного патронажного формата белорусско-российской дружбы в последние годы стало ухудшение отношений Москвы со многими традиционными партнерами. Белоруссия всегда была ближайшим союзником, но сегодня недалека от того, чтобы стать единственным. И что не менее важно – единственным стабильным коридором для поставок углеводородов в Европу. Поэтому два миллиарда долларов тут не самая большая плата.